Менандр - Античная комедия [сборник litres]

Стрепсиад, привет тебе!

Тебе привет! Подарок от меня прими!
Уважить мы обязаны наставника.
Скажи мне, сына обучил ты речи той,
Которую недавно здесь показывал?

Да, обучил.

Хвала тебе, мать Каверза!

Теперь любую выиграешь тяжбу ты.

А если в долг просил я при свидетелях?

Еще и лучше! Хоть при ста свидетелях!

Кричать, кричать буду я на радостях.
Го-го-го-го-го-го! Смерть, заимодавцы, вам,
Полушкам вашим, и лихве, и прибылям!
Теперь меня ничем вы не ужалите!
Такой в моем доме растет
Чудный сын, диковинный сын!
На два он языка остер!
Хранитель мой, отца оплот, врагов чума!
Дома спаситель он от бесконечных бед!

Так поспеши ж за ним и приведи сюда!
Дитя, сыночек!
Из дома выйди!
Здесь ждет родитель.

Вот он, вот он, твой сын!

Мой дружок, голубок!

Уведи его с собою.

А-я-я! Мой родной!
Ию! Ию!
Как рад я видеть эту кожу желтую.
Донос, крючок на ней так и написаны.
А на губах так и цветет родимое:
«Ты что сказал?» Обиженного горький вид,
Хоть сам обидчик, добродетель кляузы,
И взгляд при этом истинно аттический!
Спаси теперь, как прежде погубил меня!

Пред чем же страх?

Пред «молодым и старым днем».

А что такое «молодой и старый день»?

К суду меня потянут в этот самый день.

Истцы отчалят с носом. Как же мыслимо,
Чтоб день один двумя бы днями сделался?

Немыслимо?

Конечно. Разве может быть
Старуха разом молодой девчонкою?

Но так закон определил.

Уверен я,
Закона дух остался скрыт.

А дух каков?

Старик Солон любил народ поистине.

Но здесь при чем же «молодой и старый день»?

Определил для жалоб двое суток он:
День старый, а за ним день молодой, чтоб суд
На новолунье начал разбирательство.

А для чего ж тут старый день?

Затем, чудак,
Чтоб накануне доброю охотою
Договориться мог истец с ответчиком.
А нет, так в суд подать на новолунье.

Так почему ж и в новолунье денежки
Берет притан, и в «молодой и старый день».

Как пробник поступает он, по-моему.
Чтоб поскорее прикарманить денежки,
Он накануне их, как жертву, пробует.

Отлично.

Вы, глупцы, чего уставились?
Добыча для ученых, стадо темное,
Толпа – не больше, камни, кружки битые!
За здравие мое и сына-умника
Сейчас спою я праздничную песенку.

«Счастливец ты, Стрепсиад!
И сам хитро, ловко жил, —
Сыночка-хитреца родил» —
Так будут мне петь друзья,
Соседи петь,
Завидуя, что в тяжбах всех
Побеждает твой язык.
Войдем же в дом.
Тебя я угостить хочу.

Добро свое годится ли растрачивать?
Да ни за что! А, право, лучше было бы
Прогнать его тогда, чем в тяжбу впутаться.
А что теперь? Из-за своих же денежек
Тебя тащу свидетелем, к тому ж еще
Врагом соседу стану стародавнему.
И все-таки не посрамлю отечества,
Покуда жив.

Эй, Стрепсиада в суд зову.

Тебе чего?

На «молодой и старый день».

Свидетель будь: два дня назвал он. Суд зачем?

Двенадцать мин ты должен за саврасого
Коня.

Коня? Чудесно! Ясно слышали?
Ведь знают все, что коней ненавижу я.

Долг возвратить клялся ты Зевса именем.

Свидетель Зевс, в то время ведь не знал еще
Сынок мой кривды, все опровергающей.

Теперь от долга отпираться думаешь?

А для чего ж другого нам учение?

А если в суд пойдем мы, отречешься ты,
Зовя богов в свидетели?

Каких богов?

Гермеса, Зевса, Посейдона.

Видит Зевс,
И поклянусь, и три гроша в придачу дам!

Так пусть чума возьмет тебя, бесстыдного!

Посыпать солью, выйдет мех отличнейший.

Смеешься надо мною?

На шесть ведер мех!

Великий Зевс и боги мне свидетели,
Так не уйдешь ты!

Презанятно! Зевсом ты
Клянешься и богами, знатокам на смех!

За это все ответишь мне со временем.
Сейчас же говори: отдашь мне денежки
Иль мне судиться?

Подожди немножечко.
Сейчас тебе наверняка отвечу я.

Что сделает, как думаешь? Отдаст мне долг?

Где тот, кто денег требует с меня? Скажи:
Вот это что?

Корзина, дело ясное.

Такой безмозглый дурень денег требует!
Не дам я ни полушки полоумному,
Корзан, мой бог, зовущему корзиною!

Что? Не отдашь?

Нимало, как мне кажется!
А ты не затрудняйся, убирайся прочь
От двери!

Ухожу. Но знай: к пританам я
Иду, подам к уплате, если буду жив.

Побольше потеряешь, чем двенадцать мин!
А я тебе, поверь мне, не желаю зла,
Хоть и назвал ты зря корзан корзиною.