Менандр - Античная комедия [сборник litres]

Хозяин! Вот не видел я!

Дав!

Вот те раз!

Сюда!

Чего ему?

Ты что?

О чем ты?

Я?
Есть слух, мой сын влюблен?

Охоч народ до сплетен этаких!

Ты слышишь или нет?

Ну да.

Но это мне расследовать
Сейчас – так значило б отцом несправедливым сделаться.
Что раньше делал он, меня ничуть то не касается.
Года его на то влекли, я дал ему потешиться;
Но с этим днем другая жизнь, другие нравы связаны.
Поэтому я требую – прошу, если угодно, Дав, —
Чтоб вновь на правильный он путь вернулся.
Речь к чему веду:
Для всех влюбленных тягостна женитьба.

Да, так говорят.

А если кто на это взял наставника бесчестного,
Тот до дурного доведет и вовсе дух свой немощный.

Не понимаю я.

Гм… нет?

Нет. Только Дав я, не Эдип.

Желаешь, остальное я прямей скажу?

Само собой.

Коли узнаю, что ты с этой свадьбою
Пытаешься мутить, ее расстраивать,
На деле хочешь показать, как ты хитер, —
Велю тебя я выдрать, Дав, до смерти сдам на мельницу,
Да с тем, что, если отпущу, сам буду за тебя молоть.
Что, понял? Или нет еще?

О, превосходно понял я,
Теперь понятно ты сказал, без всякого подхода все.

В чем хочешь надувай меня, а в этом не позволю я.

Полегче бы чуть-чуть, молю.

Смеешься? Нет, не проведешь!
Вот мой тебе указ. Умней веди себя! Поберегись!
Не вздумай после говорить, что не был мной предупрежден.

Ну, Дав, уж больше места нет беспечности и лености!
Насколько понял я сейчас, старик решил со свадьбою,
Чуть зазевался – и вконец пропал хозяин или я!
Что выбрать: помогать ли мне Памфилу,
старца ль слушаться?
Оставить – так за жизнь его страшусь, помочь – угроз
боюсь.
Надуть его трудненько: он узнал уж про любовь его,
Мной недоволен и следит, чтоб не схитрил со свадьбой.
Узнает, я пропал, а то захочет и предлог найдет —
Не прав я или прав – скорей швырнуть меня на мельницу.
А к этому еще беда: та самая
Андриянка (Памфилу будь жена ль она,
Любовница ль) беременна! Вишь, смелости
Набрались! Лишь послушай их! Затея вся
Под стать для исступленных, не влюбленных, нет!
Дитя свое они решили вырастить
И вот какую басню тут придумали:
Гражданка, мол, андриянка, из Аттики.
Жил-был когда-то здесь один старик купец;
У острова Андроса у него корабль
Разбился. Умирает он; малютка же
Была, сиротка, выброшена на берег,
Отец Хрисиды взял ее. Вот сказки-то!
По-моему, так это небывальщина,
А им пришлась по вкусу эта выдумка.
Но вот Мисида от нее выходит. Я
Пойду на площадь, разыщу Памфила там,
А то отец врасплох бы не застал его.

Слышала, давно слыхала! Звать велишь ты Лесбию,
Да ведь вздорная же это женщина и пьяная.
Роды первые доверить вовсе невозможно ей,
Все ж таки ее? Гляди, назойливость старушечья!
Та с ней вместе выпивает! Боги, дайте ей родить
Счастливо, а та ошибки на других пусть делает.
А вот Памфил. Но что же с ним, боюсь, такое? Вне себя?
Беды ли не несет еще какой его смущение?

Так делать человечно ли? Неужто в этом долг отца?

Что с ним?

О боги, это что же, как не оскорбление?
Сегодня брак назначил мой! А мне не надо было знать
Вперед об этом? Не было нужды мне сообщить про то?

Несчастная! Что слышу я?

А каков Хремет? Сначала выдать отказался дочь,
После ж передумал, видя, что не передумал я!
Как меня упорно хочет разлучить с Гликерией!
Случись что – я вконец пропал!
Кто еще так горемычен? Кто, как я, безрадостен?
Клянусь богами и людьми!
Избежать родства с Хреметом в силах ли я как-нибудь?
Был с презреньем я отвергнут. Дело было кончено.
Вдруг отверженца обратно требуют. Зачем же он?
Да не для чего другого – так подозреваю я,
Что какого-то урода воспитали: некому
Сплавить – обращаются ко мне!

Ох, я несчастная!
Как от этих слов мне страшно до смерти становится!

А что же об отце сказать?
Такое дело так вести небрежно! Мимоходом лишь
Мне сказал: «Твоя сегодня свадьба, ты ступай домой
Приготовиться». Как будто: «Ты ступай повеситься».
Я оцепенел весь! Мог ли хоть бы слово вымолвить?
Привести хотя б какую лживую, нечестную,
Глупую бы отговорку? Нет! Я онемел совсем!
Спросит кто: «А знал бы раньше, что б ты сделал?»
Сделал бы что-нибудь, чтоб так не делать! А теперь
вот как мне быть?
Так опутали заботы! Душу рвут на части мне!
Любовь и сожаленье к ней, волненье из-за свадьбы той
И стыд перед отцом: он до сих пор с такою легкостью
Давал мне делать что хочу! Беда! Ему ль противиться?
Как быть? Не знаю!

Чем-то – ох не знаю! – это кончится?
Однако надо бы теперь ему с ней побеседовать,
А то, пожалуй, мне о ней поговорить с ним. Ведь когда
В смятенье дух, от пустяка туда-сюда он мечется!

Кто это говорит? Привет тебе, Мисида.

Мой привет
Тебе, Памфил.

Что, как она?

Что спрашивать тут? Мучится
От боли, да и тем еще бедняжка озабочена,
Что нынче брак назначен. Вот и страшно ей, что ты ее
Покинешь.

Гм… Могу ли это сделать я?
Не допущу бедняжке быть обманутой
Из-за меня. Она мне душу и всю жизнь
Доверила, я ею дорожил в душе,
Как дорожат женой своей любимою.
В порядочных она и честных правилах
Воспитана. Позволю ль, чтоб от бедности
Она переменила поведение?
Нет! Нет!

Да будь в тебе все дело, страха нет.
Сумеешь ли ты справиться с насилием?
Вот в чем вопрос.

Да так ли малодушен я,
Бесчеловечен и неблагодарен, дик,
Что даже ни привычка, ни любовь, ни стыд
Мне не помогут верность сохранить?

Одно
Я знаю: заслужила то она вполне,
Чтоб помнил ты о ней.

Мисида! Помнить мне?
Ведь до сих пор еще запечатлелися
Во мне слова Хрисиды о Гликерии.
Уж перед самой смертью позвала меня.
Иду. Вас удалила. Мы одни.
«Памфил, – она сказала, – видишь красоту ее
И юность? Для тебя не тайна, ей они
Опасны чрезвычайно для спасения
Стыдливости и благосостояния.
Молю и заклинаю всей душой твоей
И честностью: ее ты одинокую
Не брось! Не покидай ее, прошу тебя!
Как брата, полюбила я тебя. Она
Тебя ценила выше всех людей всегда,
Во всем была всегда тебе покорною;
Так будь же ей отец, защитник, муж и друг.
Тебе вверяю наше все имущество».
Соединяет руки нам, и тотчас же
Настала смерть. Я принял – и что принял я,
То сохраню.