Ирина Чай - Любовь. Слёзы. Алкоголь

Оказывается, там несколько этапов. Опять неопределенность! Но как же здорово, что они меня пригашают. Ни – кого-то. Меня. Я запрыгала по кровати, потом открыла окно и вдохнула ледяной воздух. Прекрасно, чудесно, идеально! Шпроту не удалось улизнуть из комнаты незамеченным. Казалась, я его затискала до смерти, потому что в конце он перестал сопротивляться. Затем в качестве извинения я наложила ему целую кучу куриных потрошков, и, наверное, даже больше, чем следовало, налила себе огромную кружку горячего шоколада.

На сайте я без труда нашла информацию, так как в письме была подробная инструкция. В общем, туда нужно будет явиться пятнадцатого марта. Второй этап будет состоять из личного собеседования и показательного выступления. У меня было меньше двух месяцев на подготовку. Это так странно, когда мечта уже становится не просто чем-то абстрактным, а обретает реальные границы, точный город и адрес, тем страшнее ее упустить. Ведь, если ты не прикасался к мечте, ты не знаешь, какая она на вкус, но, если уж распробовал, хочется большего и желательно – в приличных дозах.

В этот вечер мне предстояло ещё одно испытание, но уже не такое радостное. Разговор с мамой. Хотя она всегда была рада, что я занимаюсь музыкой, но считала это детским увлечением. После одиннадцатого класса я хотела поступить в консерваторию. Был жуткий скандал. Папа говорил, что я буду петь в переходе и жить на свалке, потому что музыкой и театром ничего не заработаешь. Мама, хоть и делала вид, что сожалеет, не протестовала и даже испытала облегчение, когда я поступила на юридический факультет. И вот сейчас я могу сама принимать решение, ведь я стану юристом по образованию, как они хотели, но не по призванию.

–Анна, ты уверена, что тебе этого хочется? -после долгого разговора спросила мама.

– Мама, ты лучше меня знаешь ответ на этот вопрос. Мне двадцать два, и, рано или поздно, я уеду из дома! – не без грусти в голосе и почему-то угрызений совести процедила я.

В нашей семье разговоры о чувствах были под запретом, и это показалось бы всем неуместным, если бы за просмотром драматического фильма по телевизору всей семьей папа или мама начали вслух обсуждать чувства героев. Мне всегда этого не хватало, с самого детства. Я хотела высказываться о том, что чувствовала, когда, например, читала «У Христа на елке» в пятом классе. Мне хотелось поговорить о несправедливости, хотелось поговорить о печали ещё тогда. Вот и сейчас я делала попытки провести первый в своей жизни глубокий разговор с мамой, разговор о том, что без музыки и без сцены моя жизнь похожа на серые будни без солнца, но ничего не выходило.

– Но ты закончишь учебу, как хотел отец,– сказала она строго, почти приказным тоном.

– Я не собиралась ее бросать, -опустив глаза, мямлила я. – Да и вообще…

Я засмеялась, желая разбавить обстановку:

– Там будут такие конкурсанты, что на меня и не посмотрят.

Мама делала вид, что смирилась, но я знала, как ее пугало одиночество. И зачем только умер папа?

Наступил новый рабочий день. Остатки выходного прошли в репетициях, точнее, в попытках приступить к репетициям из-за отсутствия самого номера. Естественно, я буду петь под свой же аккомпанемент. Но что петь? Конечно, можно перепеть известную песню, но их там и так будет достаточно, надо что-то свое. Стихи на новую песню получались посредственными, банальными и просто ужасно нудными. Кот весело играл с обрывками моих неудавшихся шедевров, которыми была завалена вся комната. Сейчас, стоя на остановке, я впадала в творческий кризис. Даже зло на Инну не могло меня подбодрить, тем более, за выходные оно стало выветриваться, и, плюс ко всему, день в молчании тянется бесконечно.

– Анна, привет,– сказала мне Инна, как только я вошла в офис.

– Привет! – для вида холодно ответила я.

– Анна, ну, прости, залезла не в свое дело, -я злостно глянула в ее сторону.– Да-да, знаю, что и как там благими намерениями. Ну?

– Ладно, Ин, всё забыли. Надоело мне «обиженку» строить!– с улыбкой сказала я. Тем более, Инна была, конечно, девушка ветреная, но плохой ее никак не назовешь

– Он заикнулся о деньгах? – удивилась Инна, когда я рассказывала о нашей с Дэном последней встрече.

– Да. И ещё потребовал билеты, которые купил. Ты же говорила, он, вроде, не бедствует?

– Совсем с катушек слетел, – Инна весело засмеялась. – Думаю, это все потому, что ты унизила отказом его мужское самолюбие.

– Ничего, переживет. Как ты выразилась, у него запасных вариантов много,– теперь я поняла, почему он так взбесился после моего отказа: всю жизнь он получал все, что хотел, а тут облом. Странно, что он не упал на пол и не начал бить кулаками и рыдать.

Дни понеслись с невероятной скоростью: я шла на работу, приходила с нее, садилась за синтезатор или лист бумаги, но ничего стоящего. К сожалению.

На часах ударило десять вечера, и я, вымотанная неудачными попытками, посмотрела в окно, где тихо падал снег.

«Я на шепот снега отзовусь –

Я не говорю на языке капели,

Скажешь мне, кто я – такой и назовусь!

Ждешь весну? А я в нее не верю».

Глава 3

Я закончила. Текст, нужно, конечно, дорабатывать, но, в целом, уже кое-что.

Два месяца прошли в хлопотах и волнении. Чем ближе становилась заветная дата, тем больше я убеждалась в своей бездарности, хотя ехать не передумала.

Накануне я написала заявление на отпуск, взвалив на Инну все свои обязанности.

– Давай возвращайся быстрее! -ныла та.

–Эй, ку-ку! Я еще и не уходила,– весело дразнила я ее.

– Что собираешься делать две недели? -прискорбным голосом спросила Инна.

–Даже не знаю. Разберу хлам в своей комнате. Начну, наконец-то, писать диплом, темы уже точно должны были передать старостам!

Конечно, Инна не знала ни про пришедшее письмо, ни про мою поездку, лишние разговоры на эту тему были ни к чему.

Рабочий день закончился, я шла домой – взволнованная и счастливая. Билеты куплены на завтра, добираться почти три дня. На самолете, конечно, быстрее, но позволить это себе я не могла. Да и какая разница, как именно я доберусь?

Ноты были аккуратно сложены в папку вместе с текстом. Музыку я наложила на слова всего за вечер. Песня была чуть сыровата, ну, да ладно. Ведь, если дать волю, ее можно дорабатывать бесконечно, и всё равно на выходе будет казаться, что кучу вещей можно изменить. Я уверена, что это происходит со всеми, кто занимается каким-либо творчеством.

Чемодан я поставила рядом с кроватью, выключила свет и легла в постель. Мысли переплетались друг с другом, не давая ни минуты покоя. Я переворачивалась с одного бока на другой, кровать казалось самой неудобной на свете, и, в итоге, я задремала только под утро. Проспав всего около получаса, встала по будильнику в пять сорок. На улице было еще темно, в отблеске фонарей небо мне показалось зловещим. Черные тучи нависли пологом слишком низко для того, чтобы надеяться, что день будет солнечным. Мама тоже встала, лицо ее выражало беспокойство и грусть.