Пётр Некрасов - Драматические произведения

ЛАВРИН (заметив, что ГОСТЬЯ уже умылась, говорит громче) . Куда ж я плащ подевал? К сожалению, знакомство наше окажется недолгим. И без того уже задержался непозволительно…

ГОСТЬЯ (деловито) . Гена, а халат у тебя есть?

ГЕНКА (сбитый с мысли). Чего?

ЛАВРИН (подсказывает) . Халат есть? Ну есть у тебя дома халат? Вот у меня дома, например, нет халата.

ГОСТЬЯ. Ген, на вокзале мой чемодан, тяжёлый. Съездишь?

ГЕНКА (поражён, насколько реальность не совпала с планами) . Сейчас? За твоим халатом?

ЛАВРИН (ненавязчиво) . Так, может, мне по дороге? Заеду на вокзал, возьму ваш чемодан, сударыня… Куплю тебе чипсов, Геннадий… Ты ведь любишь чипсы…

ГОСТЬЯ (улыбнулась шутке, но настаивает). Гена, ну я тебя просто прошу. Камера хранения, ключ А-триста шестьдесят пять. Съездишь? Ага?

ГЕНКА (машинально взял ключ). Ага. (Но покосился на ЛАВРИНА.) Чего лыбишься?

ЛАВРИН (тихонько). Не суть важна.

ГЕНКА (привычно понял, что над ним издеваются) . Смешно, да? Очень смешно? Ну, посмейтесь тут, а у меня настроение пропало! Ночевать есть где? Ну и всем спасибо! Упс!

Суёт ЛАВРИНУ ключ в руки и громко хлопает дверью, которая, однако, открывается снова, и слышно, как ГЕНКА орёт где-то на нижних этажах:

– Одеяла в шкафу, диван в комнате, где халат – не знаю! Всем спокойной ночи!

На кухне кукует кукушка в ходиках.

ЛАВРИН ( уважительно, но без одобрения) . Сударыня. С вашим талантом в чужом городе и гостиницы не надо.

ГОСТЬЯ (не без юмора) . А вы тоже уходите?

ЛАВРИН (твёрдо) . Дела, сударыня.

ГОСТЬЯ. Какие, если не секрет?

ЛАВРИН. В общем, секрет. Но вам я доверюсь: мне позарез нужно взять на одном вокзале один чемодан. Когда я вернусь, вы будете уже спать.

ГОСТЬЯ. Значит, вы тоже в этой квартире ночуете?

ЛАВРИН (честно признаётся) . Да. Иногда.

КАРТИНА 3. КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ

Зал ожидания на вокзале. Вдали светит синяя табличка с белой стрелкой, обрисованной квадратом. Под сводом вокзальной крыши гулко разносится обычный шум – отзвуки шагов, разговоров. То и дело по трансляции повторяется музыкальный перелив, и женский голос напоминает:

– Подземный переход временно закрыт. Пользуйтесь выходом в город.

ЧИТАТЕЛЬ нашёл свободную лавочку в закоулке вокзала у закрытого фанерной створкой окна. На фанере мятый лист бумаги: «Перерыв 15 минут».

ЧИТАТЕЛЬ (дочитывает вслух) . «… Человек этот носил шляпу, плащ и солнечные очки. На улице его иногда принимали за шпиона, а ночью, в глухих подворотнях, за грабителя, и поэтому уступали дорогу. Хотя был он на редкость мирный, непрактичный, и сам себя он именовал просто – Теоретиком. Потому что не Практик». (Перевернул страницу.)

Глава пятая. «Кукушка из часов».

Откладывает книжку, достаёт гитару и подбирает мелодию к только что пришедшим в голову словам:

Допеть не удалось. С грохотом отодвинулась задвижка на окне камеры хранения, и выглянул на редкость неприятный СТАРИК-приёмщик – маленький, с неаккуратной жёваной бородой и в засаленной шляпе. Он похож на бомжа или похмельного гнома. СТАРИК с желчной ненавистью глядит на пассажира с гитарой. ЧИТАТЕЛЬ ничего не говорит.

СТАРИК. Вот это на хранение не принимаем! (Предполагая, что его не поняли.) Инструменты без чехлов на хранение не принимаются! (Видя, что ЧИТАТЕЛЬ пожал плечами и начал паковать гитару, добавляет, повысив тон.) И в чехлах не принимаются!

Он бы ещё много сказал, но по трансляции объявили:

– Начинается посадка на скорый поезд. Стоянка поезда десять минут. Нумерация вагонов…

ЧИТАТЕЛЬ (поднимается и берёт вещи). Счастливо оставаться.

СТАРИК. Паршивец! (С грохотом запирает окошко.)

ЧИТАТЕЛЬ снова пожимает плечами. Заметив, что чуть не забыл на лавочке книгу, пихает её под клапан рюкзака. И тут по ступенькам в тот же закуток спускается ЛАВРИН. Он налегке, но в плаще.

ЛАВРИН. Простите, здесь камеры хранения? Они работают вообще?

ЧИТАТЕЛЬ (хмыкнув) . Я не понял. Мне и не надо. Там посадку объявили.

– Подземный переход временно закрыт. Пользуйтесь выходом в город.

ЛАВРИН. Счастливо доехать.

ЧИТАТЕЛЬ кивает и выходит. ЛАВРИН стучит по фанерке, как в дверь. СТАРИК мгновенно открывает.

СТАРИК (доверительно ЛАВРИНУ, кивая вслед ушедшему) . Во паршивец-то! Вот откуда я знаю, что там в чехле у него? Может – из этих… Откуда ты знаешь?

ЛАВРИН (улыбнулся) . Теоретически – всё может быть. А из кого «из этих»?

СТАРИК (рукой махнул) . Да какая разница?! Паршивцы все. Мы такого в своё время не то что позволить, подумать не могли. Свобода! Довели до кондиции, теперь расхлёбывайте. Чтоб девчонки сопливые на арене ноги ломали – это свобода? А? Скажи ты мне!

ЛАВРИН (безразличным тоном) . Президент сказал, что с удовольствием смотрит шоу «Полигон». (Протягивает ключ.) А—триста шестьдесят пять.

СТАРИК (угрюмо) . Ясно! (Шаркая обувью, уходит за стеллажи, на ходу переполняясь злобой.) Теоретически… Теоретик паршивый…

И вдруг пропал шум вокзала. Шаги СТАРИКА отдаются гулким эхом, будто на вокзале никого больше нет. И снова слышен женский голос по трансляции.

– Подземный переход временно закрыт. Пользуйтесь выходом в город.

ЛАВРИН с независимым видом, сунув руки в карманы плаща, садится на лавочку. И обращается к воображаемой собеседнице голосом лихого ловеласа.

ЛАВРИН. Доброй ночи сударыня. Раз уж так получилось, что вы ночуете в моей квартире… (Выбранный тон и слова самому ЛАВРИНУ не нравятся. Подумав, он начинает фразу заново.) Доброй ночи, сударыня. Уезжать в дождь, говорят, – хорошая примета. Приезжать в снег – плохая. А майской ночью волочить тяжеленный чемодан – что за примета? Честно говоря, устал как собака и рассчитываю на моральную компенсацию… (Этот вариант тоже не показался удачным.) Доброй ночи, сударыня. Я принёс ваш сундук с кирпичами. На вокзале меня приняли за полигонщика, пришлось отстреливаться… Перевяжите мне раны…

Инстинктивно поднял руку – так же, как в травмпункте. С удивлением смотрит на ладонь. На пальцах – пятно крови.

ЛАВРИН встаёт с лавочки и оглядывается. Кругом уже совсем темно. Только в отдалении по-прежнему светит знак «Выход в город», нарисованный синей краской на белом квадратном стекле.