Михаил Батурин - Остановка первого вагона

СЕМЁН: Это как?

ГЛАФИРА: Ну… Так! Все такие умные, куда бежать. А сами параболу от гиперболы не отличат. Это мама так говорит. А папа говорит… но он не прилично говорит, я вам не скажу.

СЕМЁН: Я догадываюсь.

ГЛАФИРА: А в «Одноклассниках», вот, наоборот. Ну, тупые все. Не современные.

СЕМЁН: Мы работаем с любой целевой аудиторией. А связь у вас тут хорошая, как ни странно.

ГЛАФИРА: А у нас в том году вышку поставили. Мужики в мастерских говорят, что облучает. Зато теперь интернет есть. Вайфай. А раньше только в клубе, в соседней деревне, точка доступа была. Можно было по субботам полчаса полазить. А вы на меня в «Инсте» подпишитесь?

СЕМЁН: У вас красивое имя, Глафира.

ГЛАФИРА: Да! Красивое! Напевное такое, да? Мне снится вот иногда. Афиши! С моим именем! Поёт Глафира Шакирова! Или соло – Глафира Шакирова! Красиво! И фото моё! Портрет! И я там такая! Такая! Ну, как в журнале! И голова так поднята! И глаза – глаза блестят! Гордо! Счастье такое! И я смотрю во сне на афишу и смеюсь! А афиша не на ДК висит! Не-ет! В городе! В большом-большом таком городе! Там дома высокие! Щиты рекламные везде! Всё светится! Магазины, вывески. Машины красивые, дорогие! И люди ходят нарядные, чистые. Вот…

А потом вдруг товарняк за спиной грохочет, стучат рельсы-вагоны. Откуда в центре большого города товарняк? Я оборачиваюсь… А они едут и едут, едут и едут: вагоны и вагоны, цистерны и цистерны, лес-кругляк, щебёнка… Я смотрю: так это ж наша дорога. «Остановка первого вагона». Резко так оборачиваюсь. Нет! Нет! Нет афиши! Дом наш… дом стоит. Просыпаюсь.

На их остановочном пункте затормозил товарный состав, на минуту. Потом снова дернулся, вагоны сгрохотали и потекли дальше, постепенно набирая прежнюю размеренную скорость.

СЕМЁН: Глафира, а вы чем занимаетесь?

ГЛАФИРА: Телятницей с мамой работаю. (Пауза). Телятам пою…

СЕМЁН: Нравится им?

ГЛАФИРА резко отворачивается, вытирает лицо. Возвращается с пустым ведром МОТЯ. Девушка вскакивает и убегает.

МОТЯ: Ты чё ей сделал, а?!

СЕМЁН: Всё уже сделали до меня.

МОТЯ: Кто?!

СЕМЁН: Ты в том числе.

МОТЯ: Не вкурил! Ты чё, помощник, бессмертный что ли?

СЕМЁН: Будущее её в чём? Что ты можешь, Мотя?

МОТЯ: Слышь, ты это! Не аллё! Понял?!

СЕМЁН: Вот-вот.

МОТЯ: Она моя! Мы поженимся! Жить будем! Детей родим! Пацанов и девку!

СЕМЁН: Мотя, ведро поставь куда подальше, а?

МОТЯ (кидает ведро к подъезду) : Любовь у нас, понял! Помощник, мать твою!

СЕМЁН: Как и мать…

МОТЯ: Чё мать? И отец, и мать её меня принимают. Как родной им стал, привыкли уже.

СЕМЁН: Нельзя жить по привычке. У неё талант. Понимаешь? Талант!

МОТЯ: Ну, и норм! Пацанам колыбельную споёт.

СЕМЁН:Мотя, для того, чтобы трахаться с тобой под одеялом, провонять перегаром твоим… и нарожать детей, и растолстеть – таланта не надо. А у неё талант. У неё будущее есть! Перспектива, понимаешь?

МОТЯ: А если она беременная?

СЕМЁН: Аборт сейчас не проблема.

МОТЯ: А ты козёл, помощник.

СЕМЁН: Работа такая. С кем поведёшься.

МОТЯ: Депутаты все козлы.

СЕМЁН: Не все. Но речь не о них, собственно.

МОТЯ: Чё, на?!

СЕМЁН: Собственно, ничего…

МОТЯ: Вот ты мутный, Наумыч. Ты из этих что ли?

СЕМЁН: Которых?

МОТЯ (делает пальцем движение у виска, будто кудри накручивает) : Ну… с пейсами, типа.

СЕМЁН: Жидов, ты имеешь в виду?

МОТЯ: Чё уж сразу жидов-то. Может, просто еврей.

СЕМЁН: А ты, Мотя, – представитель великой русской нации.

МОТЯ (сплёвывает сквозь зубы) : Развелось тут… Русскому человеку плюнут некуда!

СЕМЁН: А, по-моему, ты прекрасно с этим справляешься.

МОТЯ: Чё на?!

СЕМЁН: Да, ни чё на! Это я на!

Мимо остановочного пункта проходит очередной «товарняк». МОТЯ закуривает, сплёвывает. СЕМЁН пишет сообщение в WhatsApp.

МОТЯ: Помощник, а дай на флакон.

СЕМЁН: Собственно, мы такими вещами не занимаемся.

МОТЯ: Чё, как баба-то? «Я не такая!» А присунешь, – всё тоже самое.

СЕМЁН: Ибо натрий…

МОТЯ: Ну!

СЕМЁН: Ладно, не выборы же.

МОТЯ: Ну, да чё.

СЕМЁН (протягивает пару сотенных) : Ни в чём себе не отказывай.

МОТЯ: Норм! И пивасиком шлифанём!

Появляется ГЛАФИРА, спотыкается о валяющееся у входа в подъезд ведро. Поднимает, ставит.

МОТЯ: Вот тебе и баба с пустым ведром. Давай, помощник! Будь!

ГЛАФИРА: Мотя! Ты, куда?

МОТЯ: Да, щас я. Не бзди.

ГЛАФИРА: Мотя, завтра собеседование!

МОТЯ: Плавали-знаем!

МОТЯ уходит.

ГЛАФИРА (вслед) : Мотя, вернись! (Ушёл). Вы ему денег дали?

СЕМЁН: Собственно…

ГЛАФИРА: Зачем?! Ему пить нельзя! Он завтра на работу к отцу идёт устраиваться. Год уже после армии болтается. В электричках охранником был – выгнали. На ферму сторожем устроился, через неделю другого взяли. И сейчас! Кто его с выхлопом возьмёт?

СЕМЁН: Но я же…

ГЛАФИРА: Семён Наумыч!

СЕМЁН: Послушайте… Он попросил… я, собственно…

ГЛАФИРА: Уй, нажрётся. На старые-то дрожжи.

СЕМЁН: Да, где?! У вас тут даже ларька нет!

ГЛАФИРА: Спирт! Спирт – в первом подъезде! По сорок – резиной пахнет, а по шестьдесят – медицинский.

СЕМЁН: В смысле, шестьдесят?

ГЛАФИРА: За сто грамм.

СЕМЁН: О-йо! А я ему двести дал.

ГЛАФИРА: Семён Наумыч…

СЕМЁН: Послушайте, ну я лажанулся. Но вам-то это на кой ляд?

ГЛАФИРА: Какой лад?

СЕМЁН: Ляд! Вот это всё здесь? Поезда, электрички? Ляд! Грибы сопливые, лук гнилой! Папа-деспот, жених-алкаш?

ГЛАФИРА: Это жизнь моя… It’s my life… Слышали песню?

СЕМЁН: Глаша, у вас талант! Вы красивая молодая девушка! Вы чистый, светлый человечек! Вы можете добиться бОльшего! Здесь, на этом полустанке, можно прозябать всю жизнь! Прозябать-прозябать, да выпрозябывать! Делайте свою жизнь своими руками!

ГЛАФИРА: Вы мне ещё про Ломоносова расскажите с рыбным обозом.

СЕМЁН: Полустанок – полужизнь. Одумайтесь!

ГЛАФИРА: Не кричите на меня.

СЕМЁН: Я не кричу, я громко говорю.

ГЛАФИРА: Вот и всё, вот и не надо… It’s my life…