Михаил Батурин - Остановка первого вагона

КАТЮХА: Во вторник?! Так долго?

НАФИК: Я перед тобой отчитываться должен?

КАТЮХА: Ну, Наф! Я буду скучать же…

НАФИК: Копи страсть!

КАТЮХА откидывает одеяло, встает на четвереньки и, как кошка, по кровати движется к НАФИКУ. Выгибается перед ним, пытаясь соблазнить.

КАТЮХА: Ты помнишь все мои трещинки? Ага-ага?

НАФИК: Всё на сегодня.

КАТЮХА: Ты помнишь, где у меня родинка? Ага-ага?

НАФИК: На сегодня – всё!

КАТЮХА: О, боже! Какой мужчина! Я хочу от тебя сына!

НАФИК: Катюха, перестань!

КАТЮХА: И я хочу от тебя дочку!

НАФИК: Мне пора!

КАТЮХА: И точка! И точка!

НАФИК (начинает раздеваться) : Ах, ты ж гадина!

КАТЮХА: Гадюка! Я твоя гадюка! А ты мой великий питон!

НАФИК: Вот чё мне опять Аньке врать?

КАТЮХА: Скажешь, резьбу сорвало… Надо было срочно болт приладить…

НАФИК: И где только набралась этих гадостей.

КАТЮХА: А по телевизору не только новости показывают.

НАФИК: Восемнадцать плюс?

КАТЮХА: Да-да. Где там твои восемнадцать плюс… Мои восемнадцать плюс!

НАФИК: Что ты делаешь?!

На лавочке у подъезда сидит СЕМЁН. АННА стоит перед ним.

СЕМЁН:Первая моя выборная компания. Девяносто седьмой год. Северная слободка. Там дорога в городке одна – центральная. И кто-то собаку сбил. Прям по среди дороги так и осталась лежать. Приехал туда в феврале, а уезжал в апреле – её никто и не убрал. Только колеи вокруг наездили, объезжали.

АННА: А вы сами?

СЕМЁН: А что я?

АННА: Не убрали?

СЕМЁН: У меня тогда мобильная агит сеть была. Утром подгоняли автобус, девчонок молодых – там парикмахерское училище было – загружали, и на весь день. А то и на два: район большой! Матери только рады. Их детей куда-то увозят, а они рады. Тоже, как вы, пристроить хотели. И это в девяностые! Тогда жизнь ничего не стоила! Но люди смелее были. Потому что – голодные! А теперь? Ведь реальный же шанс даём! Но свою жизнь менять страшно. Всем страшно.

АННА: Я вот не смогла.

СЕМЁН: Была возможность?

АННА: Дважды.

СЕМЁН: Даже так? Первый – когда поступили. А второй?

АННА: Дедушка.

СЕМЁН: Широко известный в узких кругах Марк Исаакович?

АННА: Профессор, светило.

СЕМЁН: Опять Нафик не пустил или… (Смотрит на неё). Неужто сама?

АННА: Дура… Дед приезжал после свадьбы. Разведись, говорит. Квартиру оставлю, машину, деньги. В городе жить будешь, доучишься. А я – куда там, я уж Глафирку под сердцем носила. Никто не знал ещё, даже Нафик, а я чувствовала её… (Пауза). Ну, дед плюнул: отрезанный ломоть, говорит. Наследства лишил. Он тогда на молодухе уже женат был, лаборанточке своей. Ей всё и оставил.

СЕМЁН: Печалька.

АННА: Да, нет… Любила его. Такое вот еврейское счастье с татарином. Даже не еврейское, бабское.

СЕМЁН: Любила. А сейчас?

АННА: Уважаю.

СЕМЁН: Ибо натрий… Так помогите дочери, Анна. (Встаёт, подходит к АННЕ, берёт её за руку). Мотю есть за что уважать?

АННА: У Глафиры характер-то тот ещё. Она себя покажет.

СЕМЁН: И будет жить долго и счастливо!

АННА молчит долго. Мимо, по путям, успевает пройти товарняк.

АННА: Сейчас я её к вам пришлю.

Появляется в хлам пьяный МОТЯ.

МОТЯ: И снова – здравствуйте! Тётя Аня, вашей дочке зять не нужен?

АННА: Чего-о?!

СЕМЁН: Как быстро-то!

АННА: Долго ли умеючи?

СЕМЁН: Если умеючи, то долго.

АННА: Нафику такое не скажите!

МОТЯ: Аллё! Где она?!

АННА: Тебе утром в отдел кадров.

МОТЯ: Где она?!!

АННА: Мотя, нажрался – иди спать.

МОТЯ: Где?!!! (Орёт). Гла-фи-ра! Гла-ха!!

АННА: Ой, всё…

МОТЯ: Гла-ха!!

Кто-то на втором этаже закрывает форточку. АННА берёт МОТЮ под руку, хочет увести.

МОТЯ: Где твоя дочь?! Я хочу ей сказать. Имею право!

ГЛАФИРА выходит из подъезда.

ГЛАФИРА: Ну?

МОТЯ: Моя ж ты любимка!

ГЛАФИРА: Любовь – это поступки! А ты чё?

МОТЯ: Я ни чё…

ГЛАФИРА: Ты нажрался! А ты обещал!

МОТЯ: Да, хрен с ним.

ГЛАФИРА: Скотина.

МОТЯ: А ты – певица! Ты – талант! А мы дворняжки… нажремся и лежим.

АННА: И лаем по чём зря.

МОТЯ: Тяф-тяф! Гав-гав! Р-ррр!

СЕМЁН: Похоже.

МОТЯ: Кто лает? Кто?! Я тоже человек! Поняли?! Ты, помощник, понял?!

СЕМЁН: А…

АННА: Молчите, Семён Наумыч.

ГЛАФИРА: Да, талант! Да, певица! И я увижу своё имя на афишах! А ты чё увидишь? Фуфырики свои!

МОТЯ: Афиши?! Иди коровам хвосты крути…

ГЛАФИРА: Тебя даже к коровам не подпускают!

МОТЯ: Певица! Афиши! Кто тебя пустит-то?

СЕМЁН: А…

АННА: Молчите, Семён Наумыч.

ГЛАФИРА: Я совершеннолетняя.

МОТЯ: Ты чё, на?! Ты не вкуриваешь? Депутаты-продюссеры! Будешь там как насос! Как швейная машинка будешь! (Показывает неприличные жесты). И с тем, и с этим!

ГЛАФИРА: Что?!

АННА: Матвей!

СЕМЁН: А…

ГЛАФИРА: Молчите, Семён Наумыч!

МОТЯ: Актриса-певица, шоу-бизнес. Станешь, ага, певицей! Широко раздвинув ноги!

АННА: Мотя, замолчи!

ГЛАФИРА: Заткнись! Пошёл вон! Вон! Скотина! Мразь!

МОТЯ: Есть женщина – мать, а есть женщина… Кто? Вот! Все певицы – бля…

ГЛАФИРА, не дав договорить, отвешивает МОТЕ пощёчину, тот отлетает к АННЕ, и та в свою очередь сходу бьёт парня по второй щеке. МОТЯ падает на пятую точку, сидит трясет головой. Девушка убегает в дом, мать следом.

СЕМЁН: Ну, ты могуч, Матвей Сергеич!

СЕМЁН садится на скамейку. МОТЯ кое-как встаёт, плюхается рядом. Достаёт из кармана бутылёк спирта, протягивает.

МОТЯ:Будешь?

СЕМЁН: Да, иди ты!

МОТЯ: За рулём! Понимаю.

МОТЯ пьёт спирт, затем резко притягивает к себе голову СЕМЁНА, занюхивает волосами. СЕМЁН отталкивает его, вскакивает.

МОТЯ: Вкусненько…

СЕМЁН: Ты чё, мудила, охерел!

МОТЯ: Помощник! Да, пошутил я, пошутил.

Из подъезда выходит АННА, останавливается в дверях. Мужчины её не замечают.

СЕМЁН: За такие шутки в зубах бывают промежутки. Базар тебе нужен, баклан?! Рамсы попутал?! Я тебе щас хавальник порву, до смерти мякиш жрать будешь!