Леонид Андреев - Савва

Савва.А ты вот все боишься!

Кондратий.Кто я теперь такой: ни Богу свеча, ни черту кочерга. Как оглянешься иной раз да подумаешь… Эх, Савва Егорович, разве у меня совести нет? Разве я не понимаю? Все я понимаю, но только… Я и дьявола не то вправду боюсь, не то так: дурака ломаю. Эка штука — дьявол! Побыл бы на нашем месте, так узнал бы кузькину мать. Недавно это, пьяный, кричу я: выходи, дьявол, на левую руку, я человек отчаянный! Мне ничего не жалко: пропадать, так пропадать… Эх, разжалобили вы меня, Савва Егорович!

(Утирает рукавом глаза.)

Савва.Зачем пропадать? И я пропадать не хочу. Еще поживем, дядя! Тебе сколько лет?

Кондратий.Сорок два.

Савва.Ну вот, самые года. Деньги тебе нужны?

Кондратий.А они у вас есть?

Савва.Есть!

Кондратий (подозрительно) . Откуда же это они у вас?

Савва.А тебе-то что? Может быть, я убил богатого купца или кого-нибудь зарезал. Доносить ведь не пойдешь?

Кондратий (успокаиваясь) . Что вы, Савва Егорович, это дело ваше. А деньги, конечно, никогда не лишнее. Я тогда из монастыря уйду. У меня, скажу вам по совести, давно уже одно мечтаньице есть: сесть при дороге и трактир открыть. Компанию я люблю, и сам я разговорчивый человек; у меня дело пойдет. Трактирщик если и сам выпивает, так это не беда: народу приятнее; у веселого трактирщика и штаны оставишь — не заметишь. По себе знаю.

Савва.Что же, можно и трактир.

Кондратий.И кроме того, человек я еще в полном соку. Чем тут грешить, лучше же я законным браком…

Савва.В посаженые отцы, не забудь, позови.

Кондратий.Молоды еще! А деньги, Савва Егорович, когда — раньше или потом?

Савва.Иуда раньше получил.

Кондратий (огорченно) , Ну вот! То сами подговариваете, а то — Иуда. Разве приятно такие слова слышать? Живого человека Иудой называете!

Савва.Иуда был дурак. Он удавился, а ты трактир откроешь.

Кондратий.Опять! Если вы так обо мне думаете…

Савва (хлопая по плечу) , Ну-ну, дядя… Разве не видишь, что я шучу? Иуда человека продал, а ты что — вроде как бы дровами торгуешь. Верно, дядя!

Показываются Сперанский и Тюха.Последний заметно покачивается.

Кондратий.Вот еще нелегкая несет. Тут такой разговор пошел…

Савва.Так как же, по рукам?

Кондратий.Что же с вами поделаешь!

Сперанский (кланяется) . Еще раз здравствуйте, Савва Егорович. А мы с Антоном Егоровичем были на том конце, на кладбище. Бабу нынче одну схоронили, так посмотреть…

Савва.Не вылезла ли? А его зачем с собой таскаете? Тюха, иди спать, на ногах не держишься.

Тюха.Не пойду.

Сперанский.Антон Егорович сегодня в беспокойстве. Им все рожи представляются.

Савва.Да ведь смешные же?

Тюха.Ну да, смешные, а то какие же? (Мрачно.) У тебя, Савка, очень, очень смешная рожа!

Савва.Ну ладно, иди. Отведите его, нечего таскать.

Сперанский.До приятного свидания! Пойдемте, Антон Егорович.

Уходят. Тюха идет, озираясь на Савву и спотыкаясь. Пропадают в темноте.

Кондратий.И нам пора. А деньги у вас как, свободные?

Савва.Свободные. Так слушай. Праздник в воскресенье. В субботу утром ты возьмешь, значит, машинку и вечером поставишь, за полчаса до двенадцати. Через четыре дня. Я тебе покажу, как заводить и все. Четыре дня еще. Надоело мне тут у вас, Кондратий.

Кондратий.А если я того… обману?

Савва (тяжело) . Убью.

Кондратий.Ну вот!

Савва.Теперь если и откажешься, все равно убью. Много, брат, знаешь.

Кондратий.Шутите!

Савва.Что же, может, и шучу. Я, брат, человек веселый. Люблю посмеяться.

Кондратий.Попервоначалу вы веселый были. А что, Савва Егорович (оглядывается) , приходилось вам человека убивать живого?

Савва.Приходилось. Купца-то того зарезал-то я.

Кондратий (машет рукою) . Теперь вижу, что вы шутите. Ну, прощайте, пойду. Да и вы не засиживайтесь, как бы ворота не заперли. Вот не боюсь, не боюсь, а про коридор подумаешь, так страшно. Тени там теперь. Прощайте.

Савва.Прощай.

Кондратий пропадает в темноте. Зарницы. Савва стоит, опершись на решетку, и смотрит на белые камни кладбища, вспыхивающие при блеске зарниц.

Савва (к могилам) . Ну, как-то вы, покойнички: перевернетесь в гробах или нет? Невесело мне что-то, покойнички, невесело!

Зарницы

Парадная комната; три окна на улицу, одно открыто, но занавеска спущена. Открытая темная дверь в комнату первого действия. Вечер, темно. За окнами все время, не прекращаясь, слышны шаги богомольцев, идущих на завтрашний праздник. Идут в сапогах, идут босые и в лаптях; шаги быстрые, торопливые, медленные, усталые; идут группами по двое, по трое, идут по одному. Большею частью идут молча, но изредка доносится сдержанный, невнятный говор. Глухо начинаясь где-то далеко, слева, звуки шагов и разговоров разрастаются, иногда точно наполняют комнату и пропадают вдали.

Впечатление огромного, неудержимого, стихийного движения.

За столом, при колеблющемся свете сального огарка, сидят Сперанский и сильно пьяный Тюха.Бутылка водки, огурцы, селедка. В остальной комнате совсем темно; временами ветерок надувает белую занавеску в окне и колышет пламя свечи. Разговор Тюхи и Сперанского ведется шепотом. После открытия занавеса продолжительная пауза.

Тюха (наклоняясь к Сперанскому, таинственно) . Так ты говоришь, может, нас и нету, а?

Сперанский (гак же таинственно) . Как я уже докладывал вам: под сомнением, под большим сомнением. Весьма возможно, что в действительности мы не существуем, вовсе не существуем.

Тюха.И тебя нет и меня нет?

Сперанский.И вас нет и меня нет. Никого нет.

Пауза.

Тюха (озираясь таинственно) . А где же мы?

Сперанский.Мы?

Тюха.Ну да, мы.

Сперанский.Неизвестно, Антон Егорович, никому не известно.

Тюха.Никому?

Сперанский.Никому.

Тюха (оглядываясь) . А Савке?

Сперанский.И ему не известно.

Тюха.Савка все знает.

Сперанский.А этого и он не знает. Нет.

Тюха (грозит пальцем) . Тише! Тише!

Оба оглядываются и молчат.

Тюха (таинственно) . Куда это они идут, а?

Сперанский.На поднятие иконы. Завтра праздник, поднятие иконы.