Татьяна Шевченко - Богова делянка. Повесть

То у моей мамы нога и рак, то теперь директор свалился посреди рабочего дня. Папа сказал бы, что боги невзлюбили нас.

Я позвонил маме, но она снова не брала трубку.

– Опять загуляла, – проворчал я, и мужики заржали.

Я вспомнил, что дома нет воды, попросился помыться. Джоджо промолчал: его родители нас сильно недолюбливали. Мы у них пару лет назад настоящий череп медведя кокнули, дорогой, наверное. Джоджо вину на себя взял, но они всё равно подозревали нас.

Дрон радостно хлопнул меня по плечу:

– Лохи, в старых домах живёте! Пойдём. Вкусишь ребро цивилизации.

– Плод, – поправил я Дрона.

– Короч, распробуешь!

Джоджо пошёл с нами. А что ему делать? Не домой же идти, в головомоечную.

Дверь открыла Сашка, сестра Дрона. На год младше его, и выглядит так, будто её удочерили. В смысле, вообще на брата непохожа. Он тёмненький, она от природы светловолосая, да ещё в синий красится. Он нормального роста, а она низенькая. Он ну нормальный такой, а её кормить хочется. В общем, девочка анимешной внешности.

Сашка открыла в одном халатике и тут же, увидев нас, убежала.

– Ванную не занимай, Иван мыться изволит! – заорал Дрон. Мы с Джоджо заржали.

Ванную она всё-таки заняла, и мы сели на кухне. Дрон поставил на плиту чайник. Я с уважением посмотрел на висевший над плитой газовый котёл: хорошо, когда не зависишь от подключений-отключений горячей воды! Дома всё само греется. Котёл-самогрейка, сказочная штука покруче самобранки.

Сашка вылетела из ванной через две минуты: в майке и шортах, а щёки красные, будто краситель туда втёрла. Подскочила к Дрону, влепила ему по затылку, – совсем легонько, я б не заметил даже, а он, конечно, завопил.

– Надо предупреждать, Андрей, – пояснила Сашка и пошла к посудному шкафчику.

– Да кому ты нужна! – между непечатными словами орал Дрон. Сашка обернулась на нас, щёки запунцовели сильнее. Она сделала вид, что швыряет в брата кружкой и тут же застеснялась, начала посуду намывать. Я отправился под душ.

Дом новый, а по потолку трещины в ванной. Непорядок. У меня руки зачесались замазать их, и я крикнул Дрону, чтобы тащил инструмент. Ответила за него почему-то Сашка.

– Мамочка управляющую компанию ждёт, чтобы они приехали и осмотрели, а то вдруг это что-то страшное?

Ждут так ждут. Хорошо, если дождутся.

Дрон дал мне свою одёжку, так что выполз я из ванны свежий и благоухающий кондиционером. Украдкой глянул на полку с порошками, чтобы подсмотреть марку: запах мне понравился. Надо будет купить. А то у мамы не допросишься: ей некогда, видите ли.

Следующим в ванную потащился Джоджо, а мы с Дроном оккупировали балкон. Сашка принесла нам на подносе чай с печеньками, и я поблагодарил её.

– Выделывается, – буркнул Дрон вслед Сашке. – Было бы чему. Эй, сегодня у Демыча вписка, бутылка – вход. Пойдёшь?

– Чё я там забыл?

– Там Криска будет.

– Сегодня… – я мучительно застучал костяшками пальцев по подоконнику. Дронычи жили в новой высотке, и отсюда город расстилался тридэ-моделью. Нет, скорее – онлайн-картой: увеличь любой фрагмент, и там будут происходить все изменения: мухи летать, парочки ссориться и мириться, а где-то, может быть, даже удастся увидеть маму с хахалем. Во дворе на пледах сидела вокруг колонки, как вокруг костра, компания в возрасте: пили из пластмассовых стаканчиков и жрали бутики. Из колонки мёртвый Цой пел про давно протухшие перемены.

Нам нужно что-то поновее его перемен, вот что я думаю. Какие-то свои перемены. Или вообще никаких. Просто его перемены – это наша глубокая древность. Вот так.

Я посмотрел в сторону жилья Демыча.

– Не могу. Готовиться надо. И с матерью проблемы. Из-за них ничего не успеваю. Потом расскажу.

– А-а-а! – Дрон достал из кармана пачку, достал сигу, закурил. Жестом предложил мне, я покачал головой и вернулся в комнату за своими.

– А жалко, – продолжал Дрон. Из ванной вернулся Джоджо, подхватил сразу с пяток печенюх и устроился по левую руку от меня, пафосно закинув ногу на ногу. – Будешь ты теперь её до конца жизни провожать до дому!

Я кинул пачку. Она сверкнула метеором и упала в крону растущего ясеня, закачалась, заиграла на закате, как ёлочная игрушка.

– Сигаретами, Иван, стреляешь, – захихикал Джоджо.

– Вы не понимаете. Я бросил, – сказал я, указывая на пачку внизу.

Джоджо тоже взял свою пачку и швырнул. Она была легче, но всё равно долетела до ясеня, опустилась на его нижнюю ветвь.

– Украшаем к выпускному, – сквозь смех сказал я. – Дрон, ты с нами?

– Не, мне и так норм.

– Раком заболеешь, – сказал Джоджо и вдруг оживился: – Мужики, я тут такой сериал посмотрел! «Брекинг бэд», американский. Там главный гер раком…

– Встал? – Дрон заржал.

– Болен. Раком лёгких.

– Про больных смотреть – зашквар, – решительно сказал я, закрывая тему. В комнате сдавленно охнула Сашка.

Вскоре я уже шёл домой. Заглянул в гипермаркет за туалетной бумагой, но и полки были так же пусты. Точнее, была какая-то одна, но по цене трёх упаковок нормальной, и я отправился домой ни с чем.

Прошёл по сумрачным улицам, где хмурое небо над головой находило своё повторение в лужах и стёклах кое-как припаркованных машин.

А вот и дом.

Я поднял взгляд и встретился с темнотой наших окон.

Мама ещё не пришла. Празднует где-нибудь своё чудесное выздоровление, выпивает за благополучие Петровича, рассказывает в пятидесятый раз, как испугалась в кабинете врачей.

И правда, чё мы зассали? Наверняка врачи нашего колхоза опять напутали-перепутали. Они ж сами, чуть чё, к Петровичу бегают, а не в центр. Надо было повторные анализы просить. Хотя какая разница? Мама здорова, вернётся опять послезавтра.

А я почему должен идти домой, греть ужин, есть в одиночестве, когда где-то там вписка и Кристина? Почему?

Есть ли в этом мире справедливость?

Есть! Но строить её надо самому.

Я отвернулся от подъезда и зашагал обратно. Достал телефон и позвонил Дрону:

– Слышь, я тут внезапно освободился. Го к Димычу?

Дрон сначала ломался, как девка: нет да нет, щас Джоджо уйдёт, душ уже греется, ё-моё. Но я его быстро уговорил.

По дороге я зашёл в магаз и купил коньяк. Тут же, завернув в фирменный пакетик, отхлебнул из горла для храбрости.

Небо стало нежно-перламутровым, засияло, засверкало. Заискрили в траве крошечные жемчужинки росы, заставив меня вспомнить про греческую Зарю, которая на небе, а сама состоит из пены морской. Потому, говорят, и похожи капли на жемчужины, а не на слитки золота или огранённые бриллианты: потому что с неба Заря кидается этой водой.

Щёлкали и звенели птицы, соревнуясь, кто вычурнее воспоёт картину. Первенство было за соловьями. Я поднял голову и разглядел три пернатых тельца. Одно перескочило с ветки на ветку, и та тяжело закачалась.