Кассия Сенина - Восточный экспресс

«Этим» Дарья называла странные ощущения, которые вызывал у нее Ставрос. Она не могла подобрать для них определения, и они ее пугали. Что, если б об этом узнал муж? Конечно, он бы сразу велел ей уволиться! А раз так, то нужно уволиться самой, не дожидаясь чего-то еще, разве нет?

Дарья взглянула на часы и увидела, что скоро уже придет Василий – он обещал сегодня вернуться довольно рано, – а значит, надо намолоть кофе для него. Возвращаясь с ипподрома, Василий любил выпить кофе, а потом поваляться на диване с книжкой или поиграть с детьми. Достав с полки ручную кофемолку и засыпав туда зерна, Дарья подумала: «И почему он так любит ручной помол? Ведь ничем же он не отличается от обычного…» – по крайней мере, ничем существенным, как ей казалось. Конечно, ей не тяжело намолоть кофе для любимого мужа. Только вот… почему тогда, на дне рожденья Фроси, принцесса спросила, любит ли Дарья молоть кофе в ручной кофемолке, а Лизи съязвила насчет медитативности этого процесса?

Она сама не знала, отчего ей вспомнился этот эпизод. Раньше она над ним никогда не размышляла – да и к чему, если в тот же вечер они с Василием объяснились в любви и начался один из самых радостных и светлых периодов в жизни? Но теперь при воспоминании о том разговоре ей вдруг стало неприятно – пожалуй, еще неприятнее, чем было тогда, когда он происходил на деле. Тогда она просто смутилась от явной насмешливости обеих девушек, а сейчас ей подумалось: «Неужели он всем им дал понять, что ему нравится кофе ручного помола? Получается, любовь к этому процессу была… визитной карточкой для будущей невесты?» Дарья испугалась этой мысли и ожесточенно завращала ручку, но внезапно остановилась. «А если купить электрокофемолку на жерновах? Интересно, отличит ли Василь ее помол от этого? Может, не такой у него и тонкий вкус на самом деле?» Она усмехнулась и, отставив кофемолку, поднялась и подошла к окну. Нет, с ней определенно творилось что-то не то. Странные мысли, непонятное раздражение… Или это видоизменения всё той же тоски?

Перед окнами, над террасой соседнего пятиэтажного дома, кружили чайки. Дарья рассеянно следила за их полетом. Вот они описывают круги друг под другом, вот разлетаются, поднимаются, сближаются, словно в причудливом танце… и снова разлетаются, едва не соприкоснувшись крыльями…

Дарья вздрогнула. Самым непонятным в сегодняшнем эпизоде с вазочкой было то, почему, взяв любимое ореховое печенье, она не сразу убрала руку, а на секунду замерла – точно ожидая, что остановившиеся рядом в воздухе пальцы Алхимика продолжат движение… и коснутся ее.

Она не уволилась. Приближались Рождество и новый год, на работе весело готовились к их встрече, тем более что двадцать третьего декабря отмечалась еще и годовщина открытия лаборатории, и Дарья понимала: если она уволится прямо сейчас, это обидит коллег и к тому же, вероятно, создаст им трудности с поиском замены. «Поработаю еще хотя бы до середины января, – подумала она. – А то неудобно получится, если я уйду в такое время».

По случаю праздников сотрудники здесь традиционно обменивались подарками, а кто кому будет дарить, решал жребий. Бумажки с записанными именами распределили по двум мешочкам: в лаборатории было равное количество мужчин и женщин, поэтому мужчины делали подарки женщинам и наоборот; кто чье имя вытянул, не раскрывалось до момента вручения подарков. Дарья молила Бога, чтобы ей не достался Контоглу, и, вытянув бумажку с именем Аристидиса, обрадовалась: «Какое счастье! О подарке ему даже думать не надо! Подарю альбом с фотографиями и автографом Василя, и он наверняка придет в восторг». У них дома было множество фотографий с бегов и скачек, и сделать красивую подборку не составило труда. Василий смеялся, узнав, как жена решила осчастливить ученого поклонника его таланта, и с удовольствием расписался на форзаце альбома. «Конечно, не ахти какой роскошный подарок, – думала Дарья, – но для Аристидиса это точно будет равноценно куче золота!» Вообще же, по словам Эванны, от мужчин следовало ожидать дорогих подарков: все они зарабатывали хорошо и не скупились на подношения сотрудницам в случае торжеств.

Двадцать третьего вечером в лаборатории шумно праздновали. Сначала была официальная часть: после обеда пришел ректор института, поздравил сотрудников и каждому вручил по коробке конфет и по набору разноцветных скрепок в виде колбочек. Эванна похихикала Дарье на ухо, что такие подарки он делает каждый год и у некоторых сотрудников дома уже целый скрепочный склад. В течение дня забегали коллеги из других отделов, поздравляли, приносили и презенты – вино, сласти, фрукты, колбасу, сыр, соленую рыбу, свежеиспеченные пирожки с разными начинками. Пирожки с мясом источали такое благоухание, что у Дарьи, когда она зашла в «трапезную», потекли слюнки: у нее-то уже почти сорок дней шел Рождественский пост… Между тем, кроме нее, в лаборатории постились только тетя Вера и еще одна пожилая сотрудница.

Прибегала и Илария, поприветствовала всех, обняла Дарью, отдельно поздравив с первой встречей Рождества на новом месте, рассмешила Эванну, что-то шепнув ей на ухо, ловко уклонилась от Контоглу, который собирался поцеловать ей то ли руку, то ли щеку, подарила каждому по шоколадке, в том числе Ставросу – в черной обертке с золотыми звездами. Дарья прочла ее название – «Звёзды Востока» и, глядя, с какой легкостью подруга общается с людьми, даже с «мрачным» Алхимиком – впрочем, он в этот вечер был вовсе не мрачным и улыбнулся Иларии вполне дружелюбно, принимая подарок, – подумала: «Похоже, я слишком много думаю о том, как с кем говорить и кто что обо мне может подумать. Лари ни о чем таком, кажется, и не задумывается, а у нее всё получается так естественно и хорошо, даже вот и Ставросу шоколадку подарить. А я бы, наверное, достанься, например, он мне по жребию, ломала бы голову, какой подарок ему сделать… И, уж конечно, решила бы, что шоколад – это несерьезно. Правда, Лари никогда и не была „серьезной“, да и не нужно ей это… А вот мне всегда не хватало такой легкости. Но у Лари это природное, а если я буду так себя вести, это, наверное, будет выглядеть фальшиво… Или я опять рефлексирую попусту, а надо просто жить , и всё?»

По окончании рабочего дня все скинули халаты, и началась неофициальная часть: сначала пир горой, а часа через полтора, когда коллеги более-менее напились, наелись и наболтались – даже Ставрос разговорился и рассказал несколько баек из жизни Антиохийского Университета, – Контоглу встал и объявил:

– А теперь подарки!

Все весело зашумели и принялись искать свои сумки. Аристидис пришел в восхищение от подарка Дарьи, в порыве благодарности поцеловал ей по очереди обе руки и тут же принялся хвастаться фотоальбомом перед Александром Йоркасом, тоже любителем конских бегов, хоть и не столь пламенным. Дарья с улыбкой смотрела на них, когда услышала сзади бархатный голос: