Наталия Григорян - Кот в коробке

– И где вы жить планируете? – по ее царственному лицу и поджатым губам было видно, что она настроена критично.

– Пока в общежитии, потом снимать будем, потом купим квартиру, – Антон отвечал быстро и честно, со своим еле слышным уральским говорком. Он не стелился, не пресмыкался и не восхищался красотой и интеллектом Марины Ивановны, за что, как видела Яна, она сразу его невзлюбила.

– Купим, – Марина Ивановна саркастически приподняла бровь, – А Вы, молодой человек, судя по выговору, иногородний?

– Мама, – бросилась на защиту Яна, – Молодой человек – гениальный физик, даже не просто талантливый, он…

– Ой, – перебила Марина Ивановна, – знала я одного гениального физика. И что? – она развела руками, – что мы видим?

– Мы видим дикий бардак, который ты здесь развела! – Яна заметно повысила голос, – с тех пор, как я уехала, ты хоть раз здесь убиралась, а? За год? – Антон, обернувшись скроил ей лицо типа «не надо».

– Яночка, – Марина Ивановна лучезарно ей улыбнулась, – Ты же знаешь, я не девка -Парашка полы драить. У меня масса других интересов в жизни, – она поправила пучок на затылке, и Антон отчетливо понял, что она нарочно провоцирует всех вокруг, что она питается их реакцией.

– Мама, – голос у Яны уже заметно дрожал, – ну зачем ты так? Антон так уважает отца, он все его работы читал, а ты… ты…

– А то я? – Яночка, я просто не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. При советской власти еще можно было как-то пробиться в науке, обладая, конечно, определенными личными качествами. Знаешь, как некоторые крутились? Но надо было заводить полезные знакомства, не брезговать, как твой отец, всякими нужными связями, гости, цветы женам, подарки. Глядишь, и академиком бы стал. И жили бы мы в высотке на Краснопресненской. Но нет, он даже от квартиры в Москве отказался, отдал проныре Хлопину, потому что, видишь ли, ему нужнее. Так что извините, что я за вас беспокоюсь! – Она обиженно поджала губы.

– Не стоит беспокоится, Марина Ивановна, – старательно избегая своего уральского говора, сказал Антон, – мы еще молодые, всего добьемся сами.

– А родители у Вас кто, Антон?

– Простые люди. Отец был агрономом, он умер, когда мне было три, мать воспитательница в детском саду. Живет в Ревде, недалеко от Екатеринбурга, в частном доме. Хозяйство у нее большое – коровы, свиньи, огород.

– То есть, Вы из… крестьян? Как же Вы умудрились в такой ВУЗ поступить?

– Мама, твои родители тоже «из крестьян». А Антон – гений, я же говорила, – Яна встала, уронив стул, Антон потянул ее за рукав, не надо, мол, поднял стул, она села, тяжело дыша.

– Ох, – вздохнула мать, качая головой, – Она у меня такая нервная, Вы видите?

– Никогда не замечал, – сухо сказал Антон.

Прообщавшись таким образом еще с полчаса, Яна незаметно пощипывать за ногу Антона, глазами выразительно указывая на дверь. На прощанье Марина Ивановна еще несколько раз напомнила Яне, какие ей привезти лекарства, а заодно уже в коридоре подробно, торопясь перечислила ей все свои диагнозы, причем все они были плодом ее воображения.

Наконец, вышли на улицу. После темной, сырой квартиры, город показался сказочно живым и прекрасным. Хотелось скорее домой, в общагу. Антон знакомство с мамой не комментировал, а Яна и не спрашивала. Только в электричке, видя, что Яна все же расстроена, Тося сказал:

– Ясь, ну что ты, в самом деле? Ты считаешь, что я, даже теоретически, могу запариться из-за твоей мамы? Просто, наверное, где-то в параллельном мире она – королева, а здесь никто этого не понимает, – улыбнулся Тося.

– А может где-то в параллельном мире она поступила вовсе не в Пищевой институт, а в Театральный. И сейчас она великая актриса, снимается у Бондарчука, ездит по миру, у нее машина с шофером и домработница. А муж – миллионер.– Яна положила голову ему на плечо и смотрела в окно, за которым уже проплывали Сокольники, – Может быть поэтому всю жизнь внушала мне, что я глупа, некрасива и бездарна? Звезда может быть только одна. И это она, разумеется. И вот теперь я поверить не могу, что ты… Что мы вместе, и ты меня любишь. То есть нет, могу, – спохватилась она, – и верю, и знаю, что мы всегда-всегда будем вместе, но это как… страшно даже, что все так прекрасно! Я боюсь, что не заслужила… – Тося развернул ее к себе и поцеловал.

– Ясная, если бы мужем твоей мам был бы не твой отец, то тебя бы не было, а такого не могло произойти ни в одном из Эвереттовских миров. В любом бесконечном множестве пространств и времен ты существуешь. И я. Знаешь почему? Потому что именно и только наше сознание способно распознать их существование.

– Распознать признаки того, что Эвереттовские миры существуют, но не осознать. Знаешь, Борхес писал, что если бы нам однажды показали всё бытие, мы были бы раздавлены и уничтожены. Мы бы все мгновенно погибли. Потому что в бесконечных мирах не существует времени, а время – дар вечности. Оно позволяет нам жить в последовательности, потому что мы не вынесли бы страшной тяжести совокупного бытия вселенной.

– Жаль, у меня нет времени читать художественную литературу, – улыбнулся Антон, – Борхес – это ведь писатель, да? Кто знает, малыш, прав ли твой Борхес? Я, например, собираюсь рискнуть. Если у нас с Мишаней получится, и мы сможем послать пучок со спутанными спинами одновременно на две мишени, то может, получим какую-то ответку.

– Но как вы собираетесь делать это в подвале?

– Да, это стремно. Охлаждение, аварийный выход для пучка… Не хотелось бы подорвать весь район.

– Да что там район? Всю Москву.

– Да что там Москву? Всю Россию! Но мы же не собираемся разгонять их до скорости света, тут главное не это, а то, что никто пока не пытался направить одну пару на две мишени, понимаешь, при передачи на одно приемное устройство, срабатывает другое, то если направить на оба, то может пройти обратка с той стороны, если Эверетт прав, то… – и он снова пустился в свои бесконечные квантовые дебри, и Яна продиралась туда вслед за ним, и Королевский морок подернулся дымкой и отступил. И Яну захлестнуло волной нежности и благодарности к Тосе, уже вовсю размахивающему руками и рисующему на грязном стекле электрички какие-то схемы, с такой силой, что на глазах выступили слезы. Она не сводила с него глаз и слушала, одновременно ощущая мерный пульс счастья внутри.

Яна вышла из ванной, на ходу накидывая белый халат и, вытирая короткие теперь волосы полотенцем, подошла к окну. Солнце уже успело скрыться за домом, на подъездной дорожке пролегли косые тени от кедров. По газону ездил на райдере Андрей, кто-то из садовников пересаживал бордюрные розы, тайка Ваан мыла из шланга парковочную площадку перед гаражом. В дверь деликатно постучали. «Догадайся, кто», – мрачно подумала Яна и, не оборачиваясь, крикнула, «Войдите»!