Василий Новгородцев - Труп

Но Олег ничего не ответил, только ровно дышал под теплым покрывалом. Саша смотрела на него, шмыгая носом, вытирала сопли и слезы предплечьем, размазывала ладонью.

– Знаешь, – донесся из темноты тихий голос Олега, – Надо было рожать, раз ты так ребенка хотела. Разбежались бы, и дело с концом. Можем и сейчас разбежаться. Мне уже надоело тебя подбадривать. Я будто за эти отношения один борюсь. Нахрена мы в этот лес поехали, если тебе ничего этого не надо?

Саша сдержала очередную волну рыданий. Она легла, подползла ближе к Олегу, обняла его. Парень тут же развернулся, поцеловал соленые щеки и дрожащие губы. Саша провела рукой по бороде, прижалась к сильной груди. Олег взял ее ладонь в свою и провел подушечкой по костяшкам пальцев. Ей всегда казалось, что он знает, как правильно. К тому же, сейчас оставаться одной в темноте она не могла. Парень быстро уснул, а Саша долго лежала, думая о мучительно близком мертвом теле.

Утром ночное происшествие казалось дурным сном. Они оба не вспоминали о трупе вслух, словно ничего не произошло. Олег собрал палатку и вещи, Саша уложила мусор в пакеты. Автомобиль продрался через свисающие над заросшей дорогой ветки, покачиваясь на кочках, выехал на трассу. Из приемника заиграла музыка, Саша достала телефон, обновила ленту Инстаграм.

– На речку не сходили, блин, – произнес Олег, настраивая кондиционер.

– Да, жаль. Надо в магаз заехать.

– Что там?

– Яиц дома нет. И молока.

– Маш! – окликнул Володя девушку, не спеша спускающуюся по широким ступенькам.

Маша остановилась, посмотрела наверх. Белокурый парень с рюкзаком на спине, держась за перила, ловко маневрируя между поднимающимися студентами, бежал вниз по лестнице. Поравнявшись с девушкой, он вопросительно на нее посмотрел.

– Мы ж погулять собирались?

– А, да, – отозвалась Мария несколько растерянно, посмотрела на часы. – Ну, если недолго.

Стали спускаться вместе, прошли через двойные двери, вышли во двор университета.

Утром было прохладно, но за целый день занятий солнце прогрело майский воздух и светило ярко, радостно. Большая клумба у входа пестрела разноцветными свежевысаженными цветами, на лавочках сидели студенты, подставив молодые, вдохновленные лица солнцу. В тени тополей слева курила и смеялась компания первокурсников.

Маша и Володя прошли мимо клумбы, направились вверх по улице.

– А че недолго? Спешишь? – спросил Володя, морщась от густого дыма, оставленного протарахтевшей газелью.

– Да, в больницу надо.

– Зачем?

– Антона навестить, – они шли мимо перекопанного для замены труб асфальта. Маша пнула балеткой камешек, тот звонко ударился о горячий металл внизу.

– А что с ним? – Володя старался звучать буднично, но был уверен, что в его голосе проскальзывают ноты чрезмерного любопытства и злорадства.

– Да там… Не важно. Куда пойдем?

– На набережную?

Маша кивнула, и они прибавили шаг. Зашли в супермаркет с выцветшей желтой вывеской, купили воды, свернули во двор, где на спинках лавочек передавали по кругу темную пластиковую бутылку старшеклассники из школы неподалеку. Перебежали дорогу, подошли к длинной лестнице из бетонных плит, что вела к ухоженной, частично отреставрированной набережной. Маша вскочила на бордюр, протянула руку. Володя взял ее ладонь и, поддерживая пошатывающуюся девушку, стал помогать ей спускаться по крутому склону бордюра. Она то и дело взвизгивала, едва не падая, будто внизу ее ждала смертельная опасность, и в такие моменты крепче сжимала Володину кисть, а он каждый раз улыбался.

Они оказались у воды, тут жара немного спала: незамерзающая из-за плотины выше по течению река несла вечнохолодные потоки на север. Болтая о заданиях на завтра и о предстоящем семинаре по экономике, они медленно шагали вдоль гранитного забора, за которым плескалась вода.

– Чет я устал. Присядем может?

– Лавочек нет, – осмотрелась Маша. Они сами не заметили, как прошли в часть набережной, которую еще не успели отремонтировать; кроме заросшего газона, на котором в ряд росли отливающие синим пихты, здесь ничего не было.

– Ну, давай на траву.

– Запачкаюсь, – Маша показала на свою белую футболку и голубые джинсы.

– Да забей ты, постираешь, – Володя взял ее запястье и потянул за собой на газон.

Они присели на сухую, теплую траву, тень от высокой пихты касалась носка Володиного кеда. Ветер принес с реки прохладу и запах тины, сбил прядь Машиных русых волос, и она убрала ее за ухо.

– Так что там с Антоном?

– Да ничего страшного, ожог. Неудачно вчера с друзьями на дачу съездил.

– Ох. Ну как же это, осторожным надо быть, так и сдохнуть можно, – наигранно цокнул языком Володя.

– Иди ты, – Маша улыбнулась. – Он мой парень, так-то.

– Да знаю. Знаю, – Володя вздохнул, сжал в кулаке и вырвал из земли несколько травинок.

Маша легла, положив руки под голову, не заботясь о белой футболке. Закрыла глаза, глубоко и расслабленно вздохнула.

Володя посмотрел на нее. Спокойная, светящаяся, тень улыбки на тонких обкусанных губах. Потом, прищурившись, взглянул на небо. Висели неподвижно перьевые облака, покачивались верхушки пихт. Вокруг колыхались изумрудные стебли.

– Маш.

– М?

– Будь моей девушкой.

– Ага.

– Я тебя люблю вообще-то.

– Отлично.

Володя лег на бок, подпер руку ладонью. Сорвал травинку с длинным стеблем и провел им по краю волос Маши, по ее высокому лбу, по носу с горбинкой. Она улыбнулась: «Щекотно». Травинка прошлась по гладкой бледной коже щек, по подбородку, вдоль шрамика от пореза стеклом, ниже, к длинной шее. Володя подался ближе. Ее лицо, розоватые губы, были так близко. Ему показалось, что на краткий миг она чуть разомкнула веки. Сердце сжалось, забилось быстрее, он положил ладонь на ее нагретые солнцем волосы, погладил сбившиеся пряди.

Они не двигались, застыв в сантиметрах друг от друга. Застыло и солнце, и река, и облака. Володя быстро облизнул губы, проглотил ком в горле. Рука на голове девушки дрожала, не верилось, что все это: май, жара, небо, река, пихты, блестящая бутылка воды, белая футболка, русые волосы, шершавые тонкие губы, молодость, близость, жизнь – что все это реально. Он закрыл глаза. Капали в невозвратность секунды.

– Идти пора, – прошептала Маша.

– Да, – Володя поднялся, взял рюкзак с травы, потрогал свою нагревшуюся блондинистую голову. – Жарко.

– Кепку надо носить. – Они пошли в сторону широкой лестницы.

– Ты ж не носишь.

– А мне и не жарко.

Они поднялись, вернулись на пыльные, задыхающиеся улицы, направились к автобусной остановке.

– Знаешь, – Володя засунул руки в карманы, сгорбился, – я очень хотел тебя поцеловать там.