Василий Новгородцев - Труп

– Да попей. Хорошая минералка, вкусная, – Султан улыбнулся, наслаждаясь вкусом, затем сдвинул брови. – Дорогая, сука. Но вкусная.

Вася тоже еле заметно улыбнулся. Вкусная минералка.

– А куда автобус идет? – спросил Султан. – А то я сел и даже не знаю, куда еду.

– Ну… – вообще, Вася тоже не знал, куда шел этот автобус, ему нужно было проехать до дома еще всего пару остановок. Он попытался разглядеть схему маршрута на стене перед ними, но Султан не дождался ответа. Нахмурившись, глядя куда-то перед собой, он произнес:

– Мне завтра на дачу ехать. Надо тут дом строить, от родственников досталась земля. И работу буду завтра искать.

– Понятно, – лаконично отозвался Вася. Ему почему-то стало очень жаль Султана. Он хотел сказать что-нибудь, спросить про его семью. Вся жизнь попутчика пронеслась у Васи перед глазами: вот он стоит на рынке, торгует шубами из контейнера. Вот он таскает бревна и сколачивает их, возводя кривенький, крошечный домик. Вот он сидит в квартире с облезшими обоями и пьет водку из бутылки из-под Бон-Аквы. Вася хотел ему посоветовать не оставаться здесь, уехать обратно, домой. Или отправиться дальше, на запад, в Москву, там хотя бы какие-то возможности. Там есть будущее. Там ему не придется задыхаться на тупой работе, не придется выбирать из четырех паршивеньких кинотеатров, не нужно будет весь год копить деньги на летнюю поездку в Египет. Там у него будет шанс на нормальную, интересную жизнь.

– Ты хороший парень, – сказал Султан. – Нужны деньги?

Он снова достал скомканные купюры и протянул Васе полтинник.

– Нет-нет-нет, – Вася, улыбаясь, замахал руками, – не нужно.

– Да бери, – настаивал Султан, – я до денег не жадный.

– Хорошо, но не нужно, правда, – на взгляд в куче бумажек было около трех тысяч.

– Ну смотри, – Султан убрал деньги.

Автобус остановился на светофоре.

– Ладно, – сказал Вася, поднимаясь, – мне выходить.

– Да, удачи.

Они пожали руки. Вася подошел к двери маршрутки и, когда та открылась, вышел. Султан пересел на свое место и поехал дальше.

Оленька лежала на мягкой пуховой подушке, наблюдая за пылинками, дрейфующими в рассекающем спальню пополам луче солнца. Она улыбалась пухлыми губами, нежилась, лёжа обнаженная поверх одеяла, вдыхая морозный январский воздух, что проникал в комнату через открытое настежь окно.

Оленька повернулась, посмотрела на спокойное лицо мужчины рядом. Он лежал на спине, неподвижный, большой, красивый. Оленька улыбнулась и ему.

Стопы коснулись холодного линолеума, она села и потянулась. Приятно хрустнули локти, позвоночник. Размяв шею, она встала, прошла на кухню. Холодильник был пуст, для завтрака ещё предстояло поработать. А все потому, что поленилась приготовить еду с вечера.

Она включила чайник, подождала, пока забурлит вода, сделала кофе. Растворимый «три в одном» был ее самым любимым напитком во Вселенной. Наполнив кружку кипятком, поставила ее в поросшую льдом морозилку и направилась в ванную. Проходя рядом с мирно лежащим на кровати мужчиной, подмигнула.

С любопытством глядя в зеркало на свои длинные светлые волосы, большие глаза, принялась чистить зубы, напевая: «Оленька, Оооленька. Оленька? Оленькаааа! О.о.олееенька». Русский она знала плохо, кроме своего имени – лишь несколько фраз, что не помешало вчера подцепить Марка. Высокий, красивый он клюнул мгновенно, стоило ей в танце немного потереться об него.

– Пайэхольэ камнь э, – неловко ворочала языком Оленька, но Марк сразу понял приглашение.

Выходя, она не забыла включить прибор, что занимал место ванны и представлял собой высокую стеклянную кабину со множеством трубок и значительно усложнял гигиенические процедуры – принять душ было негде.

Вернувшись в ледяную кухню, Оленька отпила уже остывший кофе. Сидя за столом, болтая стройной ножкой, она смотрела на покрытый толстым слоем блестящего снега подоконник. Осталось всего пара месяцев, потом командировка закончится, ее отзовут. Она будет скучать, местное население ей очень нравилось. По крайней мере нужно прихватить с собой побольше кофе.

Живот тревожно заурчал. Оленька голодала уже пару дней – все никак не везло.

Допив холодный кофе, она тяжело вздохнула, подошла к кровати. Мужчина лежал без движения. Оленька схватилась двумя руками за волосатое запястье, потянула, и тело упало, гулко стукнувшись затылком о холодный пол. Кряхтя, сетуя на слабые мышцы, она доволокла Марка до ванной, не без труда затолкала в стеклянную колбу. Нажала несколько кнопок на пульте рядом с раковиной.

Сверху и снизу выдвинулись, подвинув труп, широкие, острые ножи. Она нетерпеливо наблюдала, как скрюченное тело – мышцы, органы, кости Марка – измельчаются, превращаются в однородную массу внутри огромного блендера. Оленька проглотила слюну.

Получившуюся красно-серую жижу засосало в трубку отсека фильтрации, и дальше – в диспенсер. Уже сорок минут спустя у ног Оленьки лежали спрессованные, завернутые в фольгу брикеты.

Живот снова призывно заурчал.

Оленька сложила брикеты с Марком в морозилку – этого ей хватит на неделю или даже больше, если не жировать. Оставив один кирпичик на столе, она взяла чайную ложечку, аккуратно раскрыла фольгу. Придётся есть тёплым, но зато аромат – чудный! Погрузив ложку в плотную массу, она зачерпнула кусочек и с нетерпением отправила в рот.

Гоняя по языку питательную желешку, Оленька глядела в окно. На ветку сосны напротив приземлился снегирь, толстый, краснобрюхий. Оленька улыбнулась и ему. Она будет скучать по этой диковинной фауне. На ее планете таких интересных зверей нет.

Огонь везде. Пламя, бушующее вокруг. Чернота дыма так, что не видно неба. Полыхание, горение, жжение. И радость, и счастье.

***

Дима проснулся посреди ночи с горячей испариной на лбу. Вставая, скрипнул кроватью, потревожив спящую рядом Лену. Сонным голосом, не открывая глаз, она спросила:

– Что случилось?

– Ничего. Я в туалет. Спи.

Дима на цыпочках прокрался в ванную мимо комнаты Пети, стараясь не разбудить сына. Умывшись холодной водой, посмотрел на себя в зеркало. Морщины в углах рта, щеки и лоб испещрены черными точками, ямами и канавами, под глазами – синюшные полумесяцы от нехватки сна. В роще коротких темных волос затесались несколько белых порослей. Он выпрямился и окинул взглядом свое тело. Грудь его могла бы сойти за женскую, пусть крохотную и малопривлекательную: два висячих треугольника с волосатыми сосками. Ниже расположился слегка свисающий над трусами живот, вдавленный пупок. От паха и далее вниз, по широким столбам ног росли черные вьющиеся волосы. Дима немного повел ртом, рассматривая себя. Он не относился к этому телу с ненавистью, скорее, с равнодушием. Глядя на многих других мужчин его возраста, Дима думал, что, пожалуй, не так уж и плохо выглядит. Точно не хуже многих, хоть и не лучше некоторых.