Лина Кирилловых - Идущие. Книга II

– А если это не пропагандисты? Что же тогда – ложная тревога?

– Не ложная, – мрачно сказала Сенджи. – Даже если я ошибаюсь, и на жёлтой лодке плыл кто-то другой, пожар всё равно будет.

– Так надо действовать. Обратиться к гвардии. Ты же сказала, что они – неосведомлённые…

– Молодые дурачки вроде новопринятых – вот они неосведомлённые, – ответила Сенджи. Хотела сказать ещё что-то, уже шумно набрала воздуха в лёгкие, но запнулась и промолчала.

– А дедушка так некстати уехал, – с отчаянием продолжил Вилле. – Если бы я мог сказать ему… Он бы никогда не допустил!

Сенджи издала странный звук – не то задавленный смех, не то кашель. Вилле вдруг похолодел.

– Сенджи… Он что, знает?

Она не ответила.

– Эй…

– Не хочу тебя расстраивать, – наконец проговорила она. Впереди лодки мрак уже начал светлеть: они приближались к выходу в третий канал. – Но гвардия ведь тоже служит королю. Со всеми вытекающими последствиями.

– И что за последствия? – грубовато спросил Вилле. Ему не нравилось то, что пряталось за фразами Сенджи и за её молчанием, а в особенности – за задавленным звуком, который слишком очевидно означал одно. – Покрывать каких-то типов, якобы устраивающих поджоги?

– Именно.

– Что за чушь!

– Не чушь. Правда.

– Да зачем же королю запугивать и жечь свой собственный народ?!

– Чтобы спихнуть всё на живущих за Стеной. Чтобы у людей был враг, понимаешь?

– Нет, – Вилле яростно затряс головой. – Нет, не понимаю! Это – невозможно, то, что ты говоришь…

– А ведь я ещё толком ничего и не рассказала, – печально ответила Сенджи. – Да, с тобой будет сложно. Тебе будет сложно. Я всё-таки отведу тебя за Стену. Но не одна. Тебя нам надо беречь… Решётка, Вилле.

– Да вижу, вижу…

Решетка не была закрыта, напротив – приотворена. Зелёная вода последнего канала мирно плескалась снаружи. Сенджи произнесла удивлённое «что за…» и перегнулась через плечо Вилле.

– Замка нет, – сказал он, с трудом переключаясь со своих смятённых мыслей на то, что видел перед носом. – Так надо?

– Нет. Три дня назад он был. Ладно, – она вернулась на место. – Выбираемся, только осторожно. Посмотри, есть ли там кто-нибудь.

Вилле высунулся в щель между решёткой и полукруглым сводом, задев щекой склизкий камень и поморщившись. Солнечное тепло мягко коснулось лица. В любой жаркий день у воды хорошо, и Вилле, на несколько мгновений позволив себе это чувство, просто жмурился на залитые солнцем фасады и крыши дворцов, торчащие над ними аккуратную башню ратуши и обсерваторию, колокольни собора, гладкое полотно неба и застывшие в зное тёмные кипарисы. Потом огляделся, ища взглядом не столько праздно плавающих, сколько ту самую жёлтую лодку, оставившую на стенах стока свою краску.

– Пусто.

– Тогда открывай пошире.

Снаружи Сенджи, скептически осмотрев ржавые прутья, притворила решётку обратно.

– Спешили, возясь с замком, уронили его в воду, не стали заморачиваться этой проблемой и нырять за ним, – подвела итог она. – Никто из обычно пользующихся стоками не оставил бы вход открытым. Сдается мне, я не ошиблась.

– И что будем делать?

– Видишь причал? Где привязаны лодки чистильщиков? Правь туда. Быстрее, конечно, было бы добраться через сток, но мы пойдём пешком. Эти, на жёлтой, могли удалиться только под землю, иначе бы мы их увидели, хоть и издалека. Почти под самой площадью есть отворот в тупиковый рукав. Там тоже маленький причал и вертикальный колодец со скобами, по которым можно вылезти наружу, сдвинув железный люк. Очень удобно выводит прямо в заросли розовых кустов в заднем дворе старого музея. Мы мимо таких отворотов много раз проплыли, только ты не заметил, потому что не знал. Это я к тому, что, если поплывём в сток, рискуем с ними столкнуться. Свою тяжелую лодку они будут разгружать долго. А наш ящик придётся оставить, только бы его никто не стащил…

– А что там всё же лежит? – Вилле взялся за весло.

– Мука.

– Мука?

– Да, пшеничная мука. А ты про что думал?

Вилле улыбнулся.

– Что-нибудь таинственное. Необычное. То, что стоит того, чтобы тащить его, ломая себе спину и руки, по такой жаре…

– Фантазер, – тоже улыбнулась Сенджи. – Тут все прозаичнее – просто мука. Однако она очень нам нужна. Моему дому, который за Стеной. Надеюсь, я всё же смогу тебе его показать.

Их серая лодка, направляясь к причалу, проплыла мимо решётки на противоположной стороне – здесь замок висел. Он мокро блестел, будто его касались влажными от воды руками, и Вилле увидел ещё один жёлтый развод на внутренней темнеющей стене. Сенджи права: те люди воспользовались стоком. Должно быть, их лодка была не только перегружена, но и шире по габаритам, потому и задевала камень бортами. Но почему люди не озаботились тем, чтобы стереть за собой следы? Подведя лодку к длинному ряду пришвартованных посудин чистильщиков (у них и правда на корме располагалось громоздкое сооружение, напоминающее цилиндр с рычагами – движок), таких же серых и облезлых, Вилле выбрался на дощатый настил и неумело начал привязывать веревку к колышку. Грести-то он обучен был, а вот вязать узлы – не очень, и Сенджи, убрав фонарь с носа в мешок и прикрыв ящик с мукой грязной ветошью, валявшейся на дне лодки, вылезла тоже и помогла. Она не насмешничала и не язвила, напротив, доброжелательно показала, как завязывается самый простой морской узел, и Вилле подумал – «друзья», а потом – «дедушка», и ему стало очень тоскливо. Очень плохое было в словах Сенджи о том, что гвардия покрывает неких пропагандистов-поджигателей. Верить в подобное было страшно. Наверное, и в самом деле сначала следовало бы пробраться с Сенджи за Стену.

– Пойдём, – протянула она ему руку.

В путешествии по этим неуютным стокам Вилле и забыл, какой город яркий и нарядный. Особенно яркий сегодня – весь в трепещущих на фонарных столбах лентах и гирляндах, в тёплом мраморе увитых зеленью дворцов, в разноцветном мельтешении толп. Прилегающие к главной площади улицы были запружены народом. Поднявшись по ступеням, выводящим на набережную, и миновав плотный ряд кипарисов, скамейки, фонари и клумбы, двое спутников влились в одну из таких человеческих рек – она начиналась на другой стороне проспекта и разделялась на ручейки и протоки, уходящие в переулки. Проспект не был перекрыт, как перекрывают во все праздники те улицы, что ближе к площади, поэтому пришлось подождать, пока у перехода, обозначенного столбиками, низкий кругленький жандарм-регулировщик не просвистит в свой свисток и не замашет в яростном рвении жезлом, чтобы остановить фырчащие автомобили. Жандарм был в красной каске, а под ней совершенно лысым – это обнаружилось, когда, освободив для пешеходов путь, он снял каску и принялся утираться платком. Лысина сияла, как зеркало, и даже пускала солнечных зайчиков. Вилле шёпотом обратил на это внимание Сенджи, чтобы немного развеселить её и отвлечь от мыслей о жёлтой лодке, – чтобы и самому отвлечься – а жандарм, кажется, услышал и беззлобно, с улыбкой, погрозил им зажавшим мокрый платок кулаком. Добродушный толстяк – неужели они, городские стражи порядка, знают о том, кто на самом деле поджигает город, и не вмешиваются?