Юрий Леонов - Нескладуха

Наверняка так бы и поступил, да погода вдруг нахмурилась. Только что солнце улыбалось сквозь наволочь облаков, и вдруг потемнело окрест, посыпалось с неба липкое сеево – ни дождь, ни туман, а так черти что и сбоку бантик, как любил выражаться Геныч. Какая уж тут рыбалка!

Дрожко стало и неприкаянно. И так подходяще, в лад настроению Кеши попали страдания Власа, который как бы про себя приборматывал по соседству:

– Руки зябнут, ноги зябнут, не пора ли нам дерябнуть?.. Нет, не пора. Сначала докрутим эти прелестные проволочки… Чтобы сердцу дать толчок, где достать нам троячок?.. Негде. Куркулями все стали, сберкнижками обзавелись. Срамота!..

«Вот же, змей, под меня клинья бьет» – осенило Кешу не вдруг. Не далее, чем вчера проболтался он, что скопил на пальто восемьдесят рублей. И не на сберкнижке, а чистоганом. Полгода скопидомничал, рубль к рублю собирал. Кто бы оценил такую выдержку?.. Да тот же Влас!.. А вот фиг ему! Пусть хоть до вечера приборматывает, отродясь не поддавался Кеша на такие дешевые провокации

Правда, не далее, чем позавчера едва не подкузьмили Кочелабова трое парней. Он стоял возле столовой, раздумывая, не пойти ли в кино, когда рядом скрипнули тормоза и из такси высунулась голова, лобастая, приветливая, незнакомая:

– Эй, кореш, поедем в Комсомольск, четвертым будешь!

– В Комсомольск? – растерянно переспросил Кеша.

– Ну да, гульнем – и обратно с ветерком. Давай, садись! – и дверцу предупредительно ему открыли.

Лица парней так подкупающе и белозубо сверкали, а сама поездка выглядела столь неожиданным подарком судьбы, что Кеша уже посунулся к машине и замер в нерешительности:

– Д-да нет, ребята,.. не одет я… и авоська вот…

Хлопнула дверца – как не было того такси. А Кочелабов весь вечер не мог придти в себя от встряски. И в третий, и в пятый раз возбужденно рассказывал в общежитии о том, как чуть не захомутали его в Комсомольск. А на кой ляд ему этот город, скажите, пожалуйста! Это ж надо так подкатить тихой сапой – втроем им, видите ли, дорого ехать, а он при чем?.. Ну прохвосты! Ну прохиндеи!..

Нет, не поддастся и впредь ни на какие провокации Кочелабов. Так уверял он себя, стоя на шатком помосте опалубки, откуда видно было, как вдоль изжеванной колеями дороги уже тянулись к стройке неторопливые фигурки сменщиков, и старался не думать о той, которая чуть ниже его росточком и скромная в самый раз.

Но привязчивы были слова Власа. Может, в самом деле поджидает Кешу сама судьба, а он нос в сторону воротит. И поверить хотелось в то чудо, и что-то стыдное мнилось в самом поводе такого знакомства, хотя, казалось бы, чего необычного: зайти с товарищем к девчатам скоротать время, ну просто так, по настроению.

В конце смены, как обычно, пошли поклониться черно-бурому, сваренному из железных листов бригадному ящику. Каждый бросил в чрево его крючок и рукавицы, и едва Лясота с лязгом защелкнул челюсти замка, как тотчас все заторопились кто куда.

Вроде б само собой получилось, что пошагал Кочелабов в общежитие не один, а вместе с Власом – по пути. И вроде б совсем ненароком, переодевшись, встретились они в столовой – не первый раз. И так же, не сговариваясь, завернули за угол в гастроном, где Кеща, лишь минуту помедлив, стряхнул с себя остатки сомнений.

– А-а, однова живем!

Глядя, как отсчитывает Кеша заветные рубли и трешки, Влас посочувствовал:

– Пальтишко то нужно тебе.

– А то нет! – убежденно подтвердил Кочелабов.

– Морозы скоро прижмут.

– Ну!..

– А в курточке не больно-то…

Кочелабов с расстройства лишь крякнул и покосился на Власа: всерьез он что ли завел такие речи – так ведь и отговорить человека недолго. Но Влас и сам почувствовал, что переборщил – подмигнул и зажмурился, блаженненько так, словно уже хватил стопаря и корочкой ржаной занюхал.

«Ну и артист!» – хотел восхититься Кочелабов, а буркнул:

– Ничего, куплю потом подешевле.

– Наше дело телячье! – тотчас подхватил Влас. Но девчоночка – сам увидишь. Таких нынче – на сотню одна.

Тамара с подругой снимали комнату в Нахаловке – на изрытой оврагами окраине поселка, где с первых дней его существования обживал пологие склоны частный сектор. Улиц здесь не было. Дома стояли вразброс, перемежаясь огородами и куртинами невыкорчеванной тайги. Этакая расхристанная вольница на стыке елей и реки пришлась по душе многим переселенцам, хоть и ругали Нахаловку за анархию и бездорожье, за то, что трудно найти здесь человека по алресу.

У Власа нужного адреса не было, но он хорошо помнил дом, куда наведывался однажды: три окна на Амур и аккуратненький такой штакетник кирпичного цвета… Все окна, мимо которых проходили они, глядели на речное раздолье. У доброй половины палисадников штакетник сиял свежим суриком – самой ходовой краской из фондов стройки.

Они брели по юркой, ускользающей в никуда тропе, взбирались по скользкой глине с косогора на косогор, и проницательные дворняги взахлеб осуждали их легкомыслие.

– Зато полкило конфет тащим. Шоколадных, – мстительно напомнил Кочелабов.

– Считай, воротник от пальто, – охотно поддакнул Влас. Но ты не переживай, сейчас мы их по звуку найдем. У Томки магнитофон новый, она его всю дорогу гоняет. Вон, слышишь?

Из-за приземистых, искореженных ветрами манчжурских дубков, куда круто вела тропинка, доносилась какофония джаза.

– Может еще по запаху искать будем? – съязвил Кеша.

– Как хочешь, хозяин-барин. Влас огорченно вздохнул: морока одна с такими несговорчивыми. Тоскливо глянул на оттягивающую руку авоську, в которой зеленовато посвечивала поллитровка, малиново рдела бутыль гамзы и горбилась продравшаяся сквозь газету селедка.

Без малой надежды на успех окликнул он худощавую, сгорбившуюся над грядами картошки старуху и оказалось, что более осведомленного человека о здешних поселенцах они едва ли нашли бы во всей Нахаловке.

Вон за той покореженной трактором городьбой – крыша дома, который они искали. Только Тамара с подругой там уже не живут – получили однокомнатную на двоих в новом кирпичном – как бы на Тамару с матерью. А мать немного пожила здесь, да обратно в деревню. Первый подъезд отсюда, третий этаж.

Старушке хотелось объяснить все пообстоятельней еще раз, а может, и два – загоревшее до бордового цвета лицо ее лучилось радушием, но недосуг, недосуг было им. Ладно хоть поблагодарить не забыли, да Влас, спохватившись, успел спросить, как зовут Тамарину подружку.

– Люся ее зовут. Люся. А вот фамилии…

Въедливое предчувствие, томившее Кешу последние минуты, кольнуло его под самое сердце:

– Дак ты чего ж это… К кому ведешь-то? – с трудом поспевая за Власом, спросил он. Наобум Лазаря?

– Точно веду, можешь не сомневаться. Вот помню, не то Люся, не то Ляля. А на кой мне было ее имя, не женихаться же с ней. Но девчонка что надо. И смекаешь – вдвоем в отдельной! Если что, Тамарке ты – как подарок.