Алина Томчук - Биение сердца

Настоящих друзей у Даны было не много, как у каждого человека, который уже родился лидером, как у человека, обладающим равной красотой внешнего и внутреннего мира. Поэтому, еще со школьной скамьи, Дана столкнулась со всеми сторонами человеческой злобы, зависти и двухличия. Отличники таили злобу на девушку за то, с какой поразительной легкостью ей удавалось усваивать учебный материал. Юные модницы, которые поражали воображение даже самых заядливых кокеток своими дорогими, а порой и заграничными нарядами от известных, мировых кутюрье, были не в себе от злости, замечая, что внимание популярных мальчиков из школы, больше принадлежит курносой Дане, с гривой черных волос, что их внимание больше приковано к зеленым глазищам, чем к их дорогим и ультрамодным аксессуарам. Хотя и симпатия мальчишек к Дане была тоже скрытой… Девушка росла самостоятельной, гордой личностью, абсолютно не склонной к идолическому поклонению. И если, что то и могло ее заинтересовать, то только поступок, а не цвет и марка лейбы, на модных, в то время, джинсах. Заложенное природой чувство женственности еще не осознанно руководило ее понятиями о качествах, которые должны были быть присущими, как в представителях сильного, так и слабого пола. Такие принципы естественно не могли привлечь экзульцированную молодежь, единственным стремлением которой, была кич, построенная на реп-музыке и популизме собственного эга.

Этим же шагом Дана вошла и в более взрослую, студенческую жизнь. После недолгих раздумий, девушка выбрала стезю в жизни, которая должна была пробить ей широкую дорогу в будущее. А именно, факультет журналистики в столичном университете. Ценою титанических усилий, как самой Даны, так и Надежды Алексеевной, все-таки удалось вырвать место студентки Киевского университета, причем в не контрактную группу, а на место, одного из пяти, бюджетников.

Дана и в детстве не была гадким утенком, но в свои семнадцать лет превратилась в по истину прекрасного лебедя. Невысокого роста, хрупкая и изящная, словно высечена из хрусталя, вся ее суть, весь стан, даже не говорил, а просто кричал о потрясающей силе чистоты и женственности. Не стоит скрывать, что Дана прекрасно осознавала всю силу своей привлекательности, покривить душой, если сказать, что это не тешило ее самолюбия, так как не смотря на всю чистоту и нравственность, с которой она была воспитана, она все-таки была, хоть и молодой и юной, но женщиной до кончиков пальцев. Жизнь научила Дану четко и по полочкам расставлять свои приоритеты, и она с легким сердцем использовала все дары, которыми так щедро наделила ее природа, для достижения своих целей. Но как известно, гордый рассудок не рабоплещет перед иллюзией доступности. Поэтому, красивой, умной и всесторонне развитой Дане, все доставалось, возможно, в сто крат, труднее, чем ее более пустым, но менее принципиальным, одногодкам.

Учебный год пробегал за годом. Дана оказалась настоящим полиглотом в области журналистики, при чем осваивала она только высшие материи, видя себя «акулой пера» серьезного материала, оставив весь блеск гламура и глянца, восходы и закаты «золотой молодежи» и круглосуточный ажиотаж мирового шоу бизнеса, своим согрупницам, считавшим, что девушка-журналист- это розовый гламур и красная, ковровая дорожка. А все там военные, политические и континентальные дрязги, дело сильной половины, которая, частично, по настоянию родителей, просиживали лавы университетских аудиторий.

Заканчивался третий курс кропотливой Даниной учебы. Всю ночь Дана работала над курсовой, от которой зависела дальнейшая судьба девушки в профессиональном плане. Тема, над которой корпела последние полгода Дана была преслуватой, избитой сотнями аналогичных работ. В связи с этим, Дана буквально извелась работая и дни и ночи на пролет, чтоб написать ее без наложенных уже стандартов, чтоб раскрыть самую золотую середину данного вопроса, не повторив чужих афоризмов и избитых временем сутей и ее идей. И нет ничего странного, что ей это удалось, да и в чем вопрос, если не ей, то кому?

Об этом ей сообщила староста их группы, которая ворвалась в аудиторию с силой торнадо и закричала.

– Дана, Дануль? Ну что ты спишь? Давай быстро к ректору, он срочно велел тебя разыскать!

Перепуганная таким бурным натиском Дана, которая и правда задремала за партой в аудитории, во время ожидания следующий лекции, которая должна была начаться не ранее как за сорок минут, спросила.

– Настя, да что случилось то? Чего ты мельтешишь? Что то не так с моей курсовой?

– С чего это ты взяла?

– Ну если нет, то нашу планету, как минимум, атаковали марсиане. С чего такой переполох?

– Дана, давай меньше текста, больше дела. Пулей к ректору говорю тебе. – Никак не могла угомониться староста.

Театрально вздохнув, Дана медленно поднялась со стула, на котором ей так сладко спалось, нарочито медленно, с грациозностью дикой кошки потянулась и лениво зевая, пообещала взволнованной сокурснице.

– Да бегу я, бегу, лечу уже, мчусь на всех парах. – После чего медленно направилась к выходу из аудитории.

Внутреннее же состояние девушки не было таким спокойным. Сотни мыслей мелькали в голове, сменяя одну не менее отрадней другой. Чем же вызвана вся эта суета и срочный вызов к ректору? Неужели в своем, довольно-таки смелом, эксперименте, для работы над курсовой, Дана зашла слишком далеко? Неужели, зацепила какое-то тонкое звено, которое наделало шума по всей колокольне? Неужели, руководство университета, посчитало ее меркантильной выскочкой и упрячет ее с глаз долой вместе с ее докладом?

Дане и самой иногда казалось, что со своей работой над материалом, она хватила лишнего. Кому-кому, а ей понадобилось очень много душевных сил, чтоб заставить себя пустить в ход свой тракт. Ей, как никому, хотелось свою отпечатанную рукопись оставить пылиться на самой дальней полке шкафа… но она не могла… не для этого ее мать растила… она просто не имела права не реализовать свой труд….

И что делать, если ректор на самом деле отвергнет ее доклад, хотя курсовую уже зачли, может ли деканат вернуть работу? Но как же тогда демократия, пропаганда которой, внушается в стенах этого учреждения с утра и до ночи? Как свобода слова, в этой стране, и что тогда вообще подразумевает под собой «журналистская этика» и «прозрачность пера»? Или это опять мыльные пузыри, мишура, для таких наивных идеалистов как она? Крылатые речи, возвышенные метафоры на самом деле ширма, которая скрывает крепкую цепь сотканную их криминала и корупции? Ну что ж, тогда она, Дана, и правда слабое звено в этой цепи, так как она твердо для себя решила не поддаваться ни на какие провокации, и может быть, медленно, но уверенно идти намеченным путем.