Алжернон Суинберн - Атланта в Калидоне

А мне — дни краткие и путь к тебе ближайший.

МЕЛЕАГР

А я тебе желаю жизни долгой пред кончиной,

Спокойствия и мирного правленья, видя,

Что после смерти счастья нет и нет надежды,

Нельзя ведь никогда увидеть свет дневной

Или зажечь светильник там, куда иду.

Ты насладись дней полнотой, угасни,

Когда пора придёт, о смерти не заботься,

Да не случится в царстве больше злое.

И ты, несчастная, ты, мать — чума

Для тела моего больного — ты, царица,

Источник и итог, посев и жатва,

Дождь благодатный и жестокий зной,

Песок зыбучий и творящая весна,

Что создаёт и разрушает — ты, Алфея,

Знай, что с тех пор как плуг отца

Взрыхлил своей супруги роковое поле,

Засеял, и росток пшеничный робкий,

Питаясь солнца и дождя могучей силой,

Стал мной, впервые выглянул наружу,

О мать, и до мгновенья смерти лютой

Язык мой похвалы тебе возносит как святой,

Хоть не свята, порочна ты; и на коленях

Хвалил бы, но коварный твой огонь

Испепелил мне их; ведь были члены

Легки как пыль, хрупки как черепки

Пред пламенем твоим, моё лицо -

Как лист сухой иль на снегу следы

Покойника, а тело рухнуло как древо,

Сухое древо, что когда-то было крепким,

Но все цветы его осыпались, увяли,

А мышцы, что подобны божьим силой,

Усохли, как у старика, и жилы подвели,

Вся жизнь моя рассыпалась золой.

Я предпочёл бы жизнь, но боги против,

Судьба, и перемен тяжёлая стопа,

И время: жить не дали мне, порвали нить,

Не ты сама; любила ведь меня ты,

А я — тебя, но жизнь смешалась с смертью,

С началом — мой конец; причина эта

Меня убила, лишь она, не мать.

Пусть всяк, сестра и брат, умерят горе,

Не выльют своё сердце слёз потоком,

Ведь непомерная печаль или любовь

Богов великих сердят, от большой любви

Себя погубят люди и других; а этот дом

Узнает лучших сыновей: зачем им плакать?

Умеренно пусть жизни проживут свои.

Забытым я теперь уйду, и только ты,

О мать, одна не забывай меня совсем,

Держи в уме мой образ после смерти,

Поскольку первый сын я был; в душе

Меня жалей, хотя ушёл я к мёртвым,

Хоть вызвал гнев, и пусть ты принесёшь

Счастливее сынов, и каждый вновь рождённый

Тебе ценнее будет; ты не забывай

Меня, стыду не поддавайся: я твой сын.

Когда-то не был я твоим стыдом, когда-то

Я думал жизнью заслужить тебе почёт,

Дела вершить славнее прочих; но они

Живут, а я умру сейчас; что дальше будет,

Не знаю точно; но молю тебя — взгляни

На мёртвеца, люби его не меньше,

Люби меня, о мать; богами заклинаю,

Отцом моим, твоей святою грудью,

Той, что меня вскормила, жизнь вдохнула,

Люби по-прежнему ты первенца, и пусть

Мне достаётся горе, а всем прочим радость,

Особенно тебе; спроси у глаз своих

Святых, спроси у светлого чела — узнаешь,

Что хоть грешна была душа моя, поймешь,

Что пусть не преклонял перед тобой колена,

Но поклонялся я губами, сердцем припадал

К ногам любимым, я тебя боготворил

Теперь прощайте вы, мои друзья, и вы,

Сородичи, меня моложе и славнее,

Двоюродные братья; все прощайте

Кто был со мной в Колхиде, побеждал

В волнах и битвах; хоть иные времена

Настали, и хоть стану скоро я ничем,

Между собой не забывайте, что я совершил

В благие годы: этими годами заклинаю,

И годом нынешним, и жизнью ваших душ,

И светом, счастьем всех живущих,

И этой жалкою добычей, и собой самим,

Что угасает — пусть хоть имя не умрёт.

А ты, любимая, руками — лепестками обними,

Закрой мне веки долгим поцелуем,

Устами горькими; сожми в объятьях,

Губами прикоснись к ослабшей плоти,

Источенной рукой тяжелою судьбы,

Из глаз девичьих чистых урони слезу,

Слезу — росинку на того, что мёртв,

И что любил тебя; гляди — безгрешен

Спускаюсь я в тот полый, мрачный дом,

Где плоти нет, ни красоты, ни взора,

Ни смеха, и ни силы рук и ног.

Укрой своим плащом, любимая, меня,

Своей одеждой оберни лицо и ноги,

Склонись ты надо мной, рука к руке,

С губами губы; будь же милосердна,

О дева совершенная; и пусть никто

Меня не оскорбит словами: «Этот человек

Не как мужчина пал, стал жертвой женской,

И ногтем женским нить обрезана его,

Позорно»; ибо честь была мне- знать тебя.

Теперь же поцелуй меня и раз и два,

И с Богом отпусти; объяла меня ночь,

И в той ночи нет места для живых.

АТАЛАНТА

Салют тебе; а я с тяжелым сердцем, запинаясь,

Домой отправлюсь, скроюсь с глаз твоих.

ХОР

Кто восстаёт на богов?

Не сбить их, не сделать им зла.

Кто же связать их готов?

Что за сила им вред нанесла?

Не достать мечом их голов,

Их власть прочней, чем скала…

Этолия — страна в северной части Эллады (50 км. к западу от Дельф), столица — Калидон.

По условной хронологии мифологической эпохи, действие трагедии происходит немного спустя похода аргонавтов за золотым руном и примерно за 10 лет до начала Троянской войны (что прослеживается по намёкам в тексте и известной генеалогии действующих лиц).

Фестий + Эврифемия = Леда, Алфея, Токсей, Плексипп

Алфея + Эйней = Мелеагр, Деянира

Леда + Тиндарей, царь Спарты = Клитемнестра

Леда + Зевс Олимпийский = Елена Прекрасная, Кастор, Полидевк

АМФИАРАЙ — знаменитый пророк и ясновидец. Позднее погиб в войне «семерых против Фив».

АРТЕМИДА — сестра Аполлона, родилась на о. Делос. Покровительница животных, лесов, а также женщин и особенно девственниц. Она также одновременно является Селеной (луной) и Персефоной (царицей Аида), потому именуется трёхтелой или трёхпутной. Отождествляется также с Гекатой, богиней ночи и колдовства.

АТАЛАНТА — дочь аркадийского героя Иаса, который, недовольный рождением дочери, бросил её в лесу у Девичьей горы. Там её воспитали медведица (священный зверь Артемиды) и охотники. Находилась под покровительством Артемиды. После гибели Мелеагра вернулась в Аркадию, где убивала всех являвшихся женихов, предлагая им состязание в силе и ловкости; вышла замуж за того, кто смог её побороть. В конце жизни была превращена в львицу за оскорбление Зевса.

ГИАДЫ — дочери Атланта, умершие от печали по своему брату; стали созвездием.

ИАМУС, Иам — сын Аполлона и нимфы Эвадне, которая бросила его в лесу. Там ребёнка воспитали две змеи, посланные отцом. Стал мудрецом и провидцем.

ИФИКЛ — брат Геракла.

ИТИЛУС, Итис — сын Прокны, жены фракийского царя. Чтобы отомстить царю за насилие, учинённое им над сестрой царицы, Филомелой, женщины убили Итилуса и накормили царя его мясом, после чего боги превратили их в соловья и ласточку.