Александр Островский. - Бешеные деньги

Глумов.Что за шут гороховый с тобой разговаривал?

Телятев.Это мне бог на шапку послал за мою простоту.

Глумов.Что ж тебе за барыш?

Телятев.Шампанским поит.

Глумов.А! Это недурно.

Телятев.Я вот погляжу, погляжу на него, да должно быть, денег у него займу.

Глумов.Это еще лучше, коли даст, разумеется.

Телятев.Думаю, что даст; я ему нужен.

Глумов.Перестань, сделай милость! Кому и для чего ты можешь быть нужен!

Телятев.А вот слушай.

Глумов.Слушаю.

Телятев.Я увидал его в первый раз здесь, в парке, с неделю тому назад. Иду я по той аллее и издали вижу: стоит человек, разиня рот и вытаращив глаза; шляпа на затылке. Меня взяло любопытство, на что он так удивляется. Слона не водят, петухи не дерутся. Гляжу, и что ж бы ты думал, на кого он так уставился? Угадай!

Глумов.На кого? Не знаю. Какое диво в парке может быть?

Телятев.На Чебоксарову.

Глумов.У него губа-то не дура.

Телятев.Коляска Чебоксаровых остановилась, кругом нее толпа молодежи; они обе разговаривали с кем-то, уж не знаю; а он стоит поодаль, так и впился глазами. Коляска тронулась, он бросился вслед за ней, человек пять сшиб с ног, и мне досталось. Стал извиняться, тут мы и познакомились.

Глумов.Поздравляю.

Телятев.А сегодня, представь себе, увидал, что я разговаривал с Чебоксаровыми, ухватил меня чуть не за ворот, втащил в сад, спросил бутылку шампанского, потом другую, ну, мы и выпили малым делом. А вот здесь открылся мне, что влюблен в Чебоксарову и желает на ней жениться. Видишь ты, по его делам, – а какие у него дела, сам черт не разберет, – ему именно такую жену нужно; ну, разумеется, просил меня познакомить его с ними.

Глумов.Ах он, эфиоп! Вот потеха-то! Приехал откуда-то из Камчатки и прямо женится на лучшей нашей невесте. Видишь ты, у него дела такие, что ему непременно нужно жениться на ней. Какая простота! Ма-ло ли у кого какие дела! Вот и у меня дела такие, что мне нужно на богатой невесте жениться, да не отдают. Что он такое за птица? Что он делает, по крайней мере?

Телятев.Это уж одному аллаху известно.

Глумов.Объясни мне его слова, манеры, и я тебе сразу скажу, кто он.

Телятев.Нет, пожалуй, и с двух не скажешь. Он дворянин, а разговаривает, как матрос с волжского парохода.

Глумов.Судохозяин, свои пароходы имеет на Волге.

Телятев.Стал расплачиваться за вино, вынул бумажник вот какой (показывает руками) , пол-аршина, наверное. Чего там нет! Акции всякие, счеты на разных языках, засаленные письма на серой бумаге, писанные мужицким почерком.

Глумов.Да богат он?

Телятев.Едва ли. Говорит, что есть имение небольшое и тысяч на пятьдесят лесу.

Глумов.Невелико дело. Виноват, он не пароходчик.

Телятев.Он небогат или скуп; заплатил за вино – и сейчас же при мне записал в книжку в расход.

Глумов.Не конторщик ли? А как характером?

Телятев.Прост и наивен, как институтка.

Глумов.Прост и наивен… не шулер ли?

Телятев.Не могу сказать. А вот пьет шампанское, так на диво: отчетливо, методически, точно воду зельтерскую. Выпили по бутылке, и хоть бы краска в лице прибавилась, хоть бы голос поднялся.

Глумов.Ну, так сибиряк, наверное, сибиряк.

Телятев.Сигары курит дорогие, по-французски говорит отлично, только с каким-то акцентом небольшим.

Глумов.Теперь знаю, агент какого-нибудь торгового дома лондонского, и толковать нечего

Телятев.Разбирай его, как знаешь! Вот задачу-то задал!

Глумов.Ну, да кто бы он ни был, а комедию сыграть нужно. Мы уж и то давно не смеялись, все приуныли что-то.

Телятев.Только в твоей комедии комические-то роли, пожалуй, достанутся нам.

Глумов.Нет, мы будем играть злодеев, по крайней мере, я… И вот с чего начинается: ты познакомь этого чудака с Чебоксаровыми, а я скажу Надежде Антоновне, что у него золотые прииски; и будем любоваться, как она станет за ним ухаживать.

Телятев.А ну как узнают, что это вздор, как окажется, что у него только и есть чухломская деревня?

Глумов.А нам-то что! Мы скажем, что от него слышали, что он сам хвастал.

Телятев.Ну, зачем же!

Глумов.Что ж, тебе его жалко? Эка телячья натура! Ну, мы скажем, что ошиблись, что у него не золотые прииски, а прииски брусники по лесам.

Подходит Васильков.

Телятев, Глумов и Васильков.

Телятев.Нагляделись на свою красавицу?

Васильков.До сытости.

Телятев.Позвольте вас познакомить! Савва Геннадич Васильков, Егор Дмитрич Глумов.

Васильков (крепко жмет руку Глумова) . Очень приятно.

Глумов.А мне вот неприятно, что вы крепко руку жмете.

Васильков.Извините, провинциальная привычка.

Глумов.Вас зовут: «Савва»; ведь это не то, что Савватий?

Васильков (очень учтиво) . Нет, то другое имя.

Глумов.И не то, что Севастьян?

Васильков.Нет, Севастиан по-гречески значит: достойный почета, а Савва – слово арабское.

Глумов.А Савёл?

Васильков.Ну, уж напрасно. Возьмите святцы и посмотрите.

Телятев.Вы и по-гречески знаете?

Васильков.Учился немного.

Глумов.А по-татарски?

Васильков.Простой разговор понимаю – казанское наречие, а вот в Крыму был, так с трудом объяснялся.

Глумов (в сторону) . Уж это черт знает что такое!

Телятев.А вы давно из Крыма?

Васильков.Дней десять, не более. Я проездом был, из Англии.

Глумов (в сторону) . Как врет-то!

Телятев.Как же вы из Англии в Крым попали?

Васильков.А на Суэцком перешейке земляные работы меня интересовали и инженерные сооружения.

Глумов (в сторону) . А может быть, и не врет. (Василькову.) Вы нас застали, когда мы про брак разговаривали, то есть не про тот брак, который бракуют, а про тот, который на простонародном языке законным называется.

Васильков.Хороший разговор.

Глумов.Вот я хочу посвататься на Чебоксаровой.

Васильков.Судя по ее красоте, вероятно, многие желают того же.

Глумов.Но эти многие глупы; они сами не знают, зачем хотят жениться. Красота им нравится, и они хотят только сами воспользоваться этой красотой, то есть похоронить ее, как мертвый капитал. Нет,красота не мертвый капитал, она должна приносить проценты. Только дурак может жениться на Чебоксаровой без расчета; на ней должен жениться или шулер, или человек, составляющий карьеру. У первого ее красота будет служить приманкой для неопытных юношей, у другого – приманкой для начальства и средством к быстрому повышению.