Михаил Лермонтов - Menschen und Leidenschaften (Люди и страсти)

(Дарья уходит. Чрез минуту приходит.)

Дарья.Ваша хрустальная кружка, с позолоченной ручкой и с вензелем…

Марфа Ив<���ановна>.…Она!

Дарья.… В дребезгах лежит на полу…

Марф<���а> Ив<���ановна>.Ах злодеи! кто разбил – кто этот окаянный?..

Дарья.…Васька – поваренок!..

Марф<���а> Ив<���ановна>.Пошли его сюда… скорей… уж я ему дам, разбойнику, березовой каши.

(Дарья призывает его.)

Марф<���а> Ив<���ановна>.Как ты это сделал, мерзавец… знаешь ли, что она 15 рублей стоит? – эти деньги я у тебя из жалованья вычитаю. Как ты ее уронил, – отвечай же, болван?.. Ну – что ж ты? Говори.

(Мальчишка хочет говорить.)

Как? ты еще оправдываться хочешь… эх! брат, в плети его, в плети на конюшню…

(Мальчик кланяется в ноги.)

Вздор! я этим поклонам не верю… убирайся с чортом, прости боже мое согрешение…

(Мальчик идет.)

Убирайся… (топнув ногой) …Моя лучшая кружка, с золотой ручкой и с моим вензелем!.. Нельзя ли, Дашка, ее поправить, склеить хоть как-нибудь…

Дарья.Ни под каким видом нельзя-с.

Марф<���а> Ив<���ановна>.Экая беда какая.

(Входят Н<���иколай> М<���ихалыч> и Вас<���илий> М<���ихалыч> Волины. Дарья уходит с книгой.)

Ник<���олай> Мих<���алыч>.Здоровы ли вы, матушка, нынче и хорошо ли почивали… я слышал, что вы долго не засыпали…

Мар<���фа> Ив<���ановна>.Да, батюшка – мне что-то не спалось – я всё думала об моем Юрьюшке… как это он поедет путешествовать, я боюсь за него – вот вы, отцы, не так беспокоитесь об детях!.. а мне так грустно с ним расставаться…

Ник<���олай> Мих<���алыч>.Неужели вы думаете, что мне легче. Вы ошибаетесь, позвольте мне сказать. Я сына моего не меньше вас люблю; и этому доказательство то, что я его уступил вам, лишился удовольствия быть с моим сыном, ибо я знал, что не имею довольно состояния, чтоб воспитать его так, как вы могли.

Мар<���фа> Ив<���ановна>. (к Вас<���илию> Мих<���алычу>). Что, батюшка! как ваше дело, что говорит сенат?..

Вас<���илий> Мих<���алыч>.Сенат-с? – до него еще дело не доходило. А всё еще кутят да мутят в уездном суде да в губернском правлении… такие жадные, канальи, эти крючки подьячие, со всей сволочью, что когда туда приедешь, так и обступят – чутье собачье! знают, что у тебя в карманах есть деньги… и вот уж пять лет тянется вся эта комедия… впрочем, для меня совсем не смешная, потому что я действующее лицо!..

Мар<���фа> Ив<���ановна>. (к Н<���иколаю М<���ихалычу>). Знаете ли, Н<���иколай> Мих<���алыч>, я хочу, чтоб Юрьюшка ехал во Францию, а в Германию не заглядывал, – я терпеть не могу немцев! чему у них научишься!.. Все колбасники, шмерцы!..

Ник<���олай> М<���ихалыч>.Позвольте перервать речь вашу, матушка, немцы хотя в просвещении общественном и отстали от французов, то есть имеют некоторые странности, им приличные в обхождении, не так ловки и развязны, но зато глубокомысленнее французов, и многие науки у них более усовершенствованы, и Юрий, в его лета, очень даже может сам располагать собою, ему 22 года, он уже имеет чин – и проч…

Вас<���илий> Мих<���алыч>.Позвольте спросить, Юр<���ий> Ник<���олаевич> поедет морем?

Мар<���фа> Ив<���ановна>.Сохрани бог!.. Нет, ни за что.

Вас<���илий> М<���ихалыч>.Так ему надо ехать чрез Германию, иначе невозможно, хоть на карту взгляните.

Мар<���фа> Ив<���ановна>.Как же быть! А я не хочу, чтоб он жил с немцами, они дураки…

Ник<���олай> Мих<���алыч>.Помилуйте! – у них философия преподается лучше, нежели где-нибудь! Неужто Кант был дурак?..

Мар<���фа> Ив<���ановна>.Сохрани бог от философии! Чтоб Юрьюшка сделался безбожником?..

Ник<���олай> М<���ихалыч> (с неудовольствием). Неужели я желаю меньше добра моему сыну, чем вы? Поверьте, что я знаю, что говорю. Философия не есть наука безбожия, а это самое спасительное средство от него и вместе от фанатизма. Философ истинный – счастливейший человек в мире, и есть тот, который знает, что он ничего не знает. Это говорю не я, но люди умнейшие…

(Вас<���илий> М<���ихалыч> в тайном удовольствии)

И всякий тот, кто хотя мало имеет доброго смысла, со мною согласится.

Мар<���фа> Ив<���ановна>.Стало быть, я его совсем не имею… это слишком самолюбиво с вашей стороны… уверяю вас!..

Ник<���олай> М<���ихалыч>.Лучше сами поверьте, что отец имеет более права над сыном, нежели бабушка… Я, сжалясь над вами, уступил единственное свое утешение, зная, что вы можете Юрия хорошо воспитать… Но я ожидал благодарности, а не всяких неприятностей, когда приезжаю повидаться к сыну… Вы ошибаетесь очень: Юрий велик уж, он сделался почти мужем и может понимать, что тот, кто несправедлив противу отца, недостоин уважения от сына… Я говорю правду, вы ее не любите – прошу вашего извинения, впрочем знайте, что я не похож на низких ваших соседей и не могу не говорить о том, что чувствую: я очень огорчен вашим против меня нерасположением… Но что ж делать, вы задели меня за живое: я отец и имею полное право над сыном…

Он вам обязан воспитанием и попечением, но я ничем не обязан. Вы платили за него в год по 5 тысяч, содержали в пансионе, но я сделал еще для вас жертву, которую не всякий отец сделает для тещи, уж не говорю об имении… прошу извинить.

Мар<���фа> Ив<���ановна> (привстав). Как, и вы можете меня упрекать, ругать, как последнюю рабу, – в моем доме… Ах! (Упадает в изнеможении злобы на кресло и звенит в колокольчик.) Дашка, Дашка, – палку.

Дарья.Сию минуту. (Приносит палку и выводит ее из комнаты под руку.)

Ник<���олай> Мих<���алыч>.О боже мой! – может ли сумасшествие женщины дойти до такой степени!.. (Ходит взад и вперед.)

Васи<���лий> Мих<���алыч> (подходит к нему). Вот что значит, братец, спорить с бабами! А отчего это всё, отчего не мог ты взять просто сына своего от нее: не хотел заплатить 3000 за бумагу крепостную. Ведь она тебе отдавала имение – что за глупое великодушие не брать! – или брать на честное слово, что всё равно. Вот она и сделала условие, что если ты возьмешь к себе сына, так она его лишит наследства, а тебя не сделала опекуном. Что, брат! видно поздно!..

Ник<���олай> М<���ихалыч>.Но ее слово, уверения брата ее – я почему мог отгадать, что они меня обманут?..