Станислав Виткевич - Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Ф. П л а з е в и ц. Такой подход мне нравится. Величайшее из удовольствий ничего не стоит, если не подвести под него надлежащую теорию. Приступим же к церемонии.

К р а н ц ( поспешно ). Так точно, приступим. Обыдливаться начинают целые социалистические республики по-соседству с нами, масса стран подлежит завоеванию. Только давайте сперва создадим армию. Надо как можно скорей подписать декреты.

Ф и з д е й к о. Но что меня удивляет, так это то, что ты, Йоэль, обычный, так себе еврейчик, пошел против всех евреев мира.

К р а н ц. Есть евреи и евреи. Для вас, ариев, мы все похожи друга на друга, как мертвые китайцы. Но есть евреи и — ЕВРЕИ, все пять букв заглавные. Последний народ на этой планете. Но это уже почти метафизика. Скорей, скорей — без меня вы самое большее могли бы податься в театр. Я набиваю новым фаршем ваши прежние оболочки. Но что такое даже лучший фарш без оболочки — и наоборот: форма без начинки — ничто. Мы должны действовать сообща, а главное — быстро, быстро, быстро!

М а г и с т р. Приступаем. Кранц, у тебя корона есть?

К р а н ц. Конечно — только без всяких церемоний. Можете не стесняться меня не смущаться, господа. ( Вытаскивает из-под сюртука золотую корону и возлагает ее на голову Физдейко .) Итак, я, Йоэль Кранц, всевластный премьер-министр, короную тебя, Физдейко, в короли нововарварской Литвы и Белоруссии. И кончено — больше ни слова. Чтоб государство наше не осталось лишь премьерой! Подписывай-ка бумаги, сир, а я еду дальше. Нельзя терять ни минуты.

Подает Физдейко кипу бумаг и fountain-pen [71] авторучку ( англ .) . Физдейко лихорадочно подписывает.

М а г и с т р. С какой невероятной четкостью действует наша государственная машина. Не так ли, бояре?

Ропот среди Бояр, поклоны.

Ф и з д е й к о. Готово, ваше превосходительство, господин Кранц. Дарую тебе графский титул, дорогой Йоэль. Сколько сбывается мечтаний, сколько снов!

Хочет его обнять.

К р а н ц ( отстраняясь ). Нет времени. На мне всё государство, а это вам не титулярные безделицы.

Опрометью вылетает в дверь. За ним уносятся хасиды, которые резко вскочили из-за столика, невнятно бормоча.

М а г и с т р. Ну, наконец-то мы одни. Можем заняться фантастической стороной проблемы. Вот они уже где у меня сидят ( проезжается пальцем по горлу) — все эти житейско-государственные дела.

Ф и з д е й к о. А стало быть — развлечемся. Всех бояр — моих вассалов и конкурентов — настоящим своим указом приговариваю к смерти. Подписывать уже ничего не буду — устал от канцелярщины. По росту стройсь!

Бояре строятся в шеренгу перед троном.

М а г и с т р. Это только вступление. ( Боярам .) Напра-а-во!!

Бояре выполняют команду.

Ф и з д е й к о. А теперь каждый — руби секирой того, кто перед ним! ( Первый Боярин бьет Второго по голове. Второй Боярин падает .) Ну — дальше!

I I Б о я р и н ( умирая ). Мне некого ударить. О Боже — что за мука! Княжна, за тебя смерть принимаем. Мы в тебя влюблены с давних пор — почти с пеленок.

Ф и з д е й к о. Ну — дальше, дальше: третий — четвертого, пятый — шестого, седьмой — восьмого и так далее.

I I I Б о я р и н. Ага — понятно. Будь ты проклята, Янулька.

Бьет Четвертого. Остальные действуют в том же духе.

Я н у л ь к а. Ах, теперь я понимаю все. Как я люблю вас обоих: и папулю, и тебя, Магистр!

М а г и с т р. Что?

Я н у л ь к а ( торопливо ). Нет-нет — я не люблю вас — это старая привычка: меня восхищает противоположность ваших натур, отраженных в кривом зеркале деформированного сердца, но тобою, Готфрид, я восторгаюсь иначе, чем папулей.

Остаются: Первый, Третий, Пятый, Седьмой, Девятый и Одиннадцатый Бояре. Трупы падают направо.

Ф и з д е й к о ( громовым голосом ). Плотнее! Сомкнуть строй! А, чудная забава!

Бояре смыкают строй.

М а г и с т р. Подобно старым германским императорам, ты борешься с вассалами, сир. Но насколько проще твоя задача! Это же бараны, а не люди, вдобавок — потомки удельных князей. Поехали дальше!

Ф и з д е й к о. Выполняй! То же, что в прошлый раз! Живее! Власть моя пухнет, как гигантский, налитый гноем нарыв. Он должен лопнуть!

Первый Боярин бьет Третьего, Пятый — Седьмого, Девятый — Одиннадцатого.

I Б о я р и н. Кажется, останусь я один.

Ф и з д е й к о. Возможно — я не разбираюсь в математике. Сомкнуть строй! Делай то же, что прежде! ( Первый, Пятый и Девятый смыкают строй. Первый бьет Пятого .) Девятый: кругом! Бейтесь друг с другом!! ( Бояре бьются .) Совершенно как гладиаторы. Мне кажется, я римский цезарь!

Девятый Боярин валит наземь Первого; стоит, гордо уперев руки в боки.

I X Б о я р и н. Ну, что скажете, господин Физдейко? Разве я не достоин быть королем, как вы? А? Я — оскотиненный социализмом интеллигент, к тому же отпрыск старинного магнатского рода?

М а г и с т р ( стреляет ему в ухо из браунинга ). Ты достоин — это точно. Но проглоти-ка перед этим карамельку, да не подавись.

Девятый Боярин падает.

Ф и з д е й к о. Этим выстрелом ты решил для меня проблему власти, Готфрид. Ты достоин руки моей дочери. Бери ее, и катитесь оба ко всем чертям. Скучно мне. ( Спускается с трона, идет в кафе, садится за столик .) Однако есть такие духовные организмы, которые не могут жить без кафе.

Де ля Трефуй подает ему кофе.

Я н у л ь к а. Прости меня, Готфрид, я уже в сфере мнимых чувств. Если б ты знал всю извращенность моих мыслей, ты ошалел бы от жалости, смешанной с наслаждением, от гордости и гадливости, снисхождения и унижения, от преданности и просто от эротического зуда. А я ведь все-таки женщина. Все — не исключая самого папули — притворяются переодетыми скотами. Люби меня искусственной любовью, как дикого зверька, мой Готфрид. Я больше не могу. Этот выстрел меня доконал. Я с ума сойду от отчаянного вожделения.

М а г и с т р ( холодно и твердо ). Пойдем-ка, Янулька, выпьем кофе. Ты все еще плохо меня понимаешь. Речь не об усложнении чувств, уже известных, но о чем-то новом, непознанном. Пока в тебе слишком мало от искусственной личности. Прежде чем я потеряю терпение и отлуплю тебя самым вульгарным образом, изволь-ка — побывай любовницей моего адъютанта, герцога де ля Трефуя. Только после него ты сможешь оценить мои психические, а не только физические достоинства. Маленькая ликвидация чисто эротических недоразумений.

Магистр подсаживается к столику Физдейко. Надутая Янулька приближается в Альфреду и флиртует с ним у окошка. Княгиня встает и занимает отдельный столик. К ней подсаживаются: ф. Плазевиц и Глиссандер. Распорядитель сеансов Дер Ципфель садится на трон. Магистр почтительно встает.

Ф и з д е й к о. Два кофе и бочку ликера. Можно «Стрегу». ( Герцогиня подкатывает бочку с резиновым шлангом. Во время пауз в беседе Физдейко и Магистр передают шланг друг другу .) Садись, метафизический зятёк мой и преемник. Нас утомила государственная служба на искусственных уровнях личности. Боже мой! Пятая действительность. И только-то? Значит, мы не способны создать даже мало-мальски забавный сон? Но и это было бы всего лишь четвертой действительностью, не более того, сам Хвистек лопнул бы от невозможности добавить хоть сотую долю чего-то нового. Затем ли я многократно усилил свое ничтожество и через это чуть не лопнул, чтобы пойти потом на кофеек в кафешку? Теперь понятно, почему Глиссандер так оформил эту залу. Символизм!! Я предпочел бы кончить Лесным Старцем, лесничим в твоих владеньях, Готфрид. Финансово я полностью разорен. Теперь я знаю, почему дочь мою уводит от меня простой герцог-кельнер.