Бертольт Брехт - Трехгрошовая опера
- Название:Трехгрошовая опера
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Искусство
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Бертольт Брехт - Трехгрошовая опера краткое содержание
Пьеса Брехта представляет собой переделку «Оперы нищих» английского драматурга Джона Гэя (1685–1732), написанной и поставленной ровно за двести лет до Брехта, в 1728 г. «Опера нищих» была пародией на оперы Генделя и в то же время сатирой на современную Гэю Англию. Сюжет ее подсказан Гэю Джонатаном Свифтом. Пьесу Гэя перевела для Брехта его сотрудница по многим пьесам Элизабет Гауптман. Брехт почти не изменил внешнего сюжета «Оперы нищих». Все же переработка оказалась очень существенной. У Гэя Пичем ловкий предприниматель, а Макхит — благородный разбойник. У Брехта оба они буржуа и предприниматели, деятельность которых, по существу, одинакова, несмотря на формальные различия. Прототипами Макхита у Гэя послужили знаменитые воры XVIII в. Джонатан Уайльд и Джек Шеппард, нищие, бездомные бродяги, отличавшиеся ловкостью, жестокостью, но и своеобразным душевным величием. Макхит у Брехта — буржуа-работодатель, думающий только о коммерческих выгодах своих разбойничьих предприятий. Даже несчастья Макхита вызваны не темпераментом, увлеченностью, страстностью, а присущей ему, как и всякому буржуа, приверженностью к своим повседневным привычкам.
Трехгрошовая опера - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В пустыне от зноя Шмидт изнывал,
На севере Краузе мерз многократно.
Но хуже всего было то, что не знал
Ни один человек, как вернуться обратно
В Вестфалию
Из степей Украины,
Из Африки — в Шпесский лес?
Не было, как намечено,
Все онемечено,
И вражеская сила
Препятствия чинила,
А тот, кто сбил их с толку,
Куда-то исчез.
И Шмидт не вернулся, и немцам капут,
И трупы смердят, и крысиные норы.
Но в Берлине разрушенном люди ведут
О т р е т ь е й войне мировой разговоры.
Кельн — щебня груда,
В Гамбурге худо,
А Дрезден — скопище дыр.
Но вдруг Америка
Русским не поверит, а?
И вдруг между собой еще
Они начнут побоище,
И Майер, снова в каске,
Захватит весь мир!
1946
[6] Баллада о приятной жизни — вольный перевод баллады Ф. Вийона.
Твердят, что на земле всего прекрасней
Жизнь мудреца, что пустота в желудке
И холод в доме — это предрассудки.
Оставьте про себя такие басни!
Кто хочет жизнью тешиться простой,
Пусть тешится. Увольте лишь меня!
Нигде, нигде на свете даже дня
Нельзя прожить на пище на такой.
Одной свободе разве будешь рад?
Лишь тот живет приятно, кто богат.
Мясник отменный маршал наш покойник.
Сначала заграбастал он полсвета,
А после на суде потел за это,
И там, еще жирней своих конвойных,
Он на вопрос, зачем старался так,
Ответил, что о славе лишь радел.
Как будто он от славы разжирел!
Тут рассмеется и любой дурак.
Нет, не о славе пекся этот фат:
Лишь тот живет приятно, кто богат.
Вот прорва Шахт. Он проглотил полмира,
Хоть шея коротка у живоглота.
Вчера венчали лаврами банкира,
Сегодня вешать не хотят банкрота.
Останется он цел и невредим,
Но на вопрос, зачем же он избрал
Столь мерзкий путь, ответствует нахал,
Что честолюбье овладело им.
Нет, не почета жаждал этот гад:
Лишь тот живет приятно, кто богат.
Вот Украины гнусный разоритель
Лакейтель, пред Адольфом лебезивший,
Трофеями себя обогативший,
Ценитель танков, коньяков ценитель.
Что двигало им? Долг! Ведь он солдат.
Из чувства долга кровь он проливал.
А если он попутно капитал
И нажил, о таких вещах молчат.
Чей капитал? О том не говорят.
Лишь тот живет приятно, кто богат.
У них у всех великие заботы,
У них у всех возвышенные цели,
Не говорят о том, как пили-ели,
А с духами ночами сводят счеты.
Ведь каждый был, по сути, Лоэнгрин,
И каждый был немножко Парсифаль:
Не Ленинград им нужен, а Грааль,
Разрушена Валгалла, не Берлин.
Их дело в шляпе. Им сам черт не брат:
Лишь тот живет приятно, кто богат.
1946
Тот, кто ломится в дверь чужую,
Устав без крова горе мыкать,
Кто всех бранит напропалую,
Чтобы не плакать и не хныкать,
И тот, кто хлеб крадет без дрожи,
Чтобы убийцею не быть,
Поверьте, им не сладко тоже,
И я прошу вас их простить.
Не на воришек гнев свой тратьте,
Нет, покрупней воров ищите,
Тех, от кого идет проклятье
Войны, стыда, кровопролитья.
Тот, кто твердил вам: «Режь без страха!»
Теперь «Прости!» твердить готов.
Забейте же им глотку прахом
Прекрасных ваших городов!
Кто вздор насчет прощенья мелет,
Кто учит прошлое забыть,
В тех молотком, да потяжеле,
Всего вернее запустить.
1946
Порок не страшен малый. И к тому же
Он сам замерзнет. Ведь тепла в нем нет.
Не забывайте о великой стуже
В земной юдоли, стонущей от бед.
Бой против крупных негодяев нужен,
И нужно наконец избавить свет
От истинной причины этой стужи
В земной юдоли, стонущей от бед.
1946
Наконец-то торжествуют
Мир, согласье и покой.
Если в деньгах нет отказа,
То конец всегда такой.
Угрожал сперва тюрьмою
Максу Мориц, а потом
Хлеб голодных эти двое
За одним едят столом.
Ведь одни во мраке скрыты,
На других направлен свет.
И вторых обычно видят,
Но не видят первых, нет.
1930
Примечания
Нет никаких оснований менять эпиграф Джона Гэя к его «Опере нищих» «Nos hoec novimus esse nihil» [7] «Nos hoec novimus esse nihil» — «Мы-то знаем, что это — ничто» (лат.).
для «Трехгрошовой оперы». Что касается данного текста, то он почти не отличается от сценической редакции целиком переданной театрам пьесы и, следовательно, адресован скорее специалисту, чем потребителю. Заметим, однако, что превращения в специалистов возможно большего числа зрителей и читателей следует всячески добиваться и что этот процесс совершается на наших глазах.
Буржуазные понятия являются для «Трехгрошовой оперы» не только содержанием. Дело не только в том, что она их изображает, но и в том, как она их изображает. «Трехгрошовая опера» — это своего рода доклад о том, какого отображения жизни ждет зритель от театра. Однако зрителю приходится смотреть и то, чего ему не хотелось бы видеть, его желания не только исполняются, но и критикуются (он оказывается не субъектом, а объектом). Поэтому теоретически он может признать, что театр получает новую функцию. Но так как театр сопротивляется своей модификации, то полезно, чтобы драмы, предназначенные не только для постановки, но и для реформы театра, зритель читал сам, читал из недоверия к театру. Сейчас мы наблюдаем абсолютный примат театра над драматической литературой. Примат театрального механизма это примат средств производства. Сопротивление театрального механизма новой целевой установке выражается в том, что, сталкиваясь с драмой, он сразу же ее изменяет, так что она перестает быть в нем инородным телом. Нетронутыми остаются разве только те элементы драмы, где она убивает самое себя. Необходимость правильно ставить новую драматургию — а это для театра еще важнее, чем для драматургии, — отступает на задний план из-за того, что театр может ставить все; он «театрализует» что угодно. Разумеется, этот примат имеет экономические причины.
Щиты, на которые проецируются заголовки сцен, являются примитивной попыткой олитературивания театра. Олитературивание театра, как и вообще олитературивание всей общественной жизни, нужно всячески поощрять.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
