Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 1

Безусый чиновник. Неужели вам не нравится костюм колоса?

Скромный гость. Да как вам сказать…

Безусый чиновник. Честное слово, это лучший костюм. Вы ей хотите отдать ваш розовый билетик?

Скромный гость. Да я, право, еще не знаю.

Безусый чиновник. Давайте мне, я ей передам. (Вырывает из рук Скромного гостя билетик и убегает. Скромный гость стоит в нерешительности.)

Унылая дама (наряженная Ночью). Дайте мне ваш билетик.

Передонов. Что ты! Билетик тебе? Рылом не вышла!

Ночь сердито ворчит и отходит.

Гости.

— Медведица, медведица идет… Умора…

— Поднести бы ей водочки…

Учительница Скобочкина наряжена медведицей. На плечах — медвежья шкура. На голове сверх полумаски положена медвежья голова, как шлем. Сложение дюжее, голос зычный. Ходит тяжело и рявкает на весь зал.

Скобочкина (Передонову). Я тебя съем, доносчик.

Передонов. Караул… (Бежит, натыкается на Гудаевского.)

Гудаевский. Белолицый брат, доносчик, бойся моего томагавка. (Бежит в зал.)

Хохот. Скобочкину окружают купчики. Ведут к буфету.

Гости.

— Мадам медведица, дозвольте угостить вас водочкою.

— Марья Потаповна, госпожа Топтыгина, опрокиньте шкалик.

— Берет… берет…

— Поглядите-ка, медведица водку дует…

— А ведь ей, пожалуй, приз дадут.

— Ну где там. Есть и получше маски…

— Вон она рюмку за рюмкой дует. Охмелеет.

— Да уж не без того…

— Какие ей билетики дадут, она и те растеряет.

— Это вы правильно. Пьяная баба уж известно.

— Бабу подпоить нетрудно.

— Не стоит ей и билетиков давать, — все равно проворонит.

— Глядите, глядите, какой молодец.

— Ну и дюжий парень… А руки-то… Вот так мускулы… Этот облапит — не обрадуешься.

Проходит актер Бенгальский, одетый древним германцем. За ним толпятся дамы.

Дамы.

— Какой богатырь… Душка… Восхищение…

— Ах, взглянуть бы на личико…

— Ах, какая прелесть… А вы знаете, кто это?

— Кто — актер Бенгальский.

— Я сразу узнала, только не хотела говорить.

— Обожаемый… Несравненный…

— Вы ему, конечно, отдадите билетик?

— Конечно, ему.

— Я ему уже отдала свой билетик.

Гости.

— Да уж лучше актеру давать.

— Я тоже думаю, лучше актеру или актрисе давать. А то если кто из наших получит приз, так хвастовством замучат.

— Истинная правда. Уж у нас такой город…

Гудаевский. Гайавата… Бледнолицые братья, давайте мне ваши билеты, если хотите курить со мной трубку мира.

Гости.

— А вы знаете, как Каштанова наряжена?

— Да разве она здесь?

— Здесь.

— А говорили, у нее сын болен.

— Ну, актриса посмотрит на сына… Нет, это я верно знаю, что она здесь… Сам сейчас с нею разговаривал.

— Да что вы… Кокетничает напропалую.

— А как наряжена-то.

— Да вон, глядите, гейша…

— Как она мила… Очаровательна…

— Господа, господа, собирать билетики гейше.

— Гайавата… Колос лучше гейши…

— Господа, кому дороги интересы искусства, сыпьте билетики гейше.

— Интересы искусства приплел…

— А вы не толкайтесь…

— А это что за голышка…

— Вот так-так…

— Ну и выголилась…

— Гайавата… Головата…

— Аванпостищи-то у нее какие…

— А спина-то, спина…

— А спина-то, спина, до самого пояса голая…

— Да никак на ней и рубашки нет…

— Ну, какая там рубашка…

— Эк, вы, батенька, чего хватились…

— Кому дороги интересы искусства…

Дамы.

— Что за безобразие…

— Какая неприличность…

— Возмутительно…

— Но чего же смотрят старшины…

— Надо протестовать…

— Мы протестуемся…

— У меня здесь дочь барышня…

Пьяный купчик. А вы бы, сударыня, вашей дочке барышне не велели смотреть, а мы желаем. Потому что интересы искусства. Что у вас дочка барышня, это нам нисколько даже не трогательно и наплевать.

Пожилая дама. Нахал… Я с вами говорю…

Пьяный купчик. Между прочим, маменька, такие слова никак невозможно произносить в публичном месте, — мирошка у нас — человек строгий и не дозволяет.

Пожилая дама. Я не желаю с вами разговаривать.

Пьяный купчик. При взаимном желании. Адью-с… Вашей дочке барышне наилучшие пожелания. И не сердитесь, маменька, потому как я человек пьяный и еще выпить желающий.

Пожилая дама. Что здесь за публика! Это бедлам какой-то…

Гости.

— Лорнет растопырила…

— Столичная барыня…

— Здешняя публика ей не по носу…

— Ехала бы в Париж. Там бы тебе показали виды.

— Именно, брат, почище наших.

— А между прочим, исправнику дамочки пожаловались.

— Исправник идет…

— Голышку одевать…

Миньчуков. Сударыня, прикрыться надо.

Грушина. А что ж такое? У меня ничего неприличного не видно.

Миньчуков. Сударыня, дамы обижаются…

Грушина. Наплевать мне на ваших дам…

Миньчуков. Нет уж, сударыня, вы хоть носовым платочком грудку да спинку потрудитесь прикрыть.

Грушина. А если я платок засморкала.

Миньчуков. Уж как вам угодно, сударыня, а только, если не прикроетесь, удалить придется.

Грушина. Очень даже нехорошо с вашей стороны так притеснять бедную вдову… Где я стану закрываться?

Миньчуков. Пожалуйте в дамскую уборную…

Грушина. Черт знает что такое… Объявили костюмированный бал, а костюмироваться нельзя, как хочешь.

Тишков. Я билетик мой отдам прелестнейшей из дам.

Саша (приседая). Хи-хи… Благодарю…

Тишков. Все от вас, сударыня, в ажитации, а сами вы какой будете нации?

Саша. Японка.

Тишков. Имею честь говорить с японкой, барышней тонкой. Позвольте угостить шампанским.

Саша. Не пью.

Тишков. Не пьете, значит, не живете в заботе, с чем имею честь поздравить.

Володин пляшет вприсядку.

Старшина. Не извольте безобразничать. Так нельзя-с.

Володин. Ну, если нельзя, то я и не буду.

Мещанин. А я желаю разделывать… (Пляшет трепака с ожесточением.)

Старшина. Послушайте, нельзя-с… Потрудитесь прекратить. Вам ли я говорю, милостивый государь?

Гости.

— Ну, этого не легко унять.

— Старшина-то аж покраснел, сердяга…

— Покраснеешь с таким субъектом.

— Лакеев кликнул.

— Давно бы так.

— Выводят.

— И поделом…

Мещанин. По какому праву? За свой полтинник?

Его выводят. Володин провожает, кривляясь, осклабясь, приплясывая.