Михаил Старицкий - Последняя ночь

С т е п а н Б р а т к о в с к и й, подчаший Львовский; молодой еще, но бледный, худой и изможденный; оброс бородой, в которой пробивается проседь. В арестантском халате; узник.

И н с т и г а т о р, судебный обвинитель того времени; старый, седой; личность желчная и злобная. Поляк.

С т о р о ж, добрый сердобольный старик с седыми, нависшими бровями, придающими ему суровый вид.

Б у р г р а б я, комендант замка и тюрьмы, средних лет, Поляк.

к с е н д з, худой и бледный.

О с т а п, товарищ Степана; молодой.

Т а с я Б р а т к о в с к а я, жена Степана; в "Сне" она исполняет роль и девушки, и молодой жены. В "Сне" она оживлена, румяна; в последней сцене - исхудалая, бледная.

М а т ь С т е п а н а, тень старухи-покойницы.

Г о л о с а д е т с к и е, м у ж с к и е и ж е н с к и е.

С т р а ж а.

Действие происходит в городе Луцке в 1702 году, во время господства Польши.

Сюжетом этой драмы послужило действительное историческое событие.

В конце XVII века жил дворянин украинец Братковский; у него было имение на Волыни, а проживал он часто во Львове. Братковский был человек образованный, даровитый, направления социнианского, но веры православной, большой патриот и великий народолюбец. В те времена польская шляхта уже пустила на Украине глубокие корни и стремилась закрепостить крестьян; Братковский же встал против шляхты в защиту крестьянской бедноты. Он был связан и с кружком правобережных рыцарей - Палием, Самусем, Искрой, которые тяготели к Левобережной Украине, стремились отколоться от Польши и соединиться с Левобережной Украиной. Братковский хотел поднять на Волыни восстание крестьян; его захватили с воззваниями и повесили в Луцке в 1702 году. Жене и единственному сыну даже не дали свидания.

Автор

Внутренность тюремной камеры. Справа от актера нары, покрытые соломой, слева высоко прорезанное широкое окно, с частой решеткой снаружи, изнутри стекла чем-то замазаны, прозрачны лишь верхние; прямо железная дверь с круглым окошечком посредине. Стены камеры черные, облупленные; паутина клочьями свисает с потолка. Из обстановки в камере еще стол позади нар и табурет под окном. На столе кружка воды и ломоть хлеба. Вечереет. Лучи солнца еще играют на верхних стеклах и на потолке; внизу полумрак.

У з н и к, один.

С т е п а н Б р а т к о в с к и й (сидит на нарах, левая рука прикована к стене цепью; в правой он держит какую-то бумагу. Медленно читает).

(Говорит.) Поклеп и ложь! Не бунтари мы, нет, - Мы верные сыны своей отчизны!

Где ж правда, где? (Дергает рукой; кандалы впиваются сильнее, до крови.) Впилось железо в рану, - Так рви же руку слабую мою, Что не осмелилась отметить злодеям!

А-а!! (Пауза.)

Покажется нам сладкой и желанной! (Пауза.) Все в голове смешалось, мысли врозь В сыром подвале этом разлетелись, А сердце - льдом сковало… Тело все Окаменело, стало как чужое…

Что с ними там? Где братья, где друзья? (Пауза.) Но тяжелей всего - народа горе.

Слышен звон ключей.

Идут?.. Уж не ко мне ли?

Сторож выдвигает на середину стол, подает инстигатору табурет и отходит к двери; в руках у него ключи.

И н с т и г а т о р (оглядывает стоящего перед ним узника, раскладывает на столе бумаги; после паузы) Пан заключенье получил?

Б р а т к о в с к и й (смотрит на него спокойно, чуть свысока) Давно.

И н с т и г а т о р

Я вижу кровь… К чему жестокость эта? (Коменданту.) Снять кандалы!

Сторож бросается к заключенному, снимает.

Б р а т к о в с к и й (как бы про себя)

Снять? Это что за знак?

И н с т и г а т о р

Надежда на господне милосердье,

И я пришел его вам возвестить.

А если пан ответит без утайки

На все мои вопросы, в тот же час

Он на свободу из тюрьмы вернется

В объятия возлюбленной семьи,

К родному очагу…

Б р а т к о в с к и й (взволнован)

К родным? О боже!

Да живы ли жена, младенец сын?

И н с т и г а т о р

Я их тогда же выпустил на волю.

Б р а т к о в с к и й

Жена… дитя… и воля! Ах, какой Соблазн великий!.. Пан мой… Бог сторицей…

Отвечу все… Словечка не солгу…

И н с т и г а т о р

Готов я верить: будем мы друзьями…

Б р а т к о в с к и й

Друзьями? Эх!.. Что хочет пан?

И н с т и г а т о р

А вот:

Ты взят с поличным, преступленья злые

Признаешь ты, не станешь отрицать!

Б р а т к о в с к и й

Ну, как сказать! Немало здесь ошибок. (Показывает на бумагу.) Изменником я назван, бунтарем…

Да разве родину любить - измена?

Стоять за братьев - тяжкая вина?

Но ведь меня учили даже в школе,

Чтоб жизни не щадил за свой народ!

И сам Христос, распятый палачами,

Речет, что несть любови больше той,

Которая отдаст за други душу…

И н с т и г а т о р

А други кто?

Б р а т к о в с к и й (с гордостью)

Те, что и прежде… Что ж,

Любить своих - теперь уж преступленье?

И н с т и г а т о р

Где власть и сила, там теперь свои,

За нами сила - значит, мы и други, (С раздражением.) Наш стан и меч - отчизна вам!

Б р а т к о в с к и й (горько усмехается) Ха-ха!

Видать, кулак - отец единый в мире,

Ярмо - единственная благодать, (все больше распаляясь) Тройчатый кнут - одна теперь святыня?!