Энн Ветемаа - О головах

БЕРТА.И это после всего… Когда я согласилась на этот жуткий эксперимент с зародышем…

АБРАХАМ.Жуткий? Я бы сказал «этапный» …

БЕРТА.Я пожертвовала тебе всю свою жизнь. Ты мог бы по крайней мере сказать…

АБРАХАМ (смущен, искренне). Я думал, навряд ли тебя обрадует эта история, хотя ты и смотришь научно на мир.

БЕРТА.Боже мой! С кем я жила! Я думала, ты живешь для науки, а ты… с этой противной Мирабилией. (Она немного комична, но не более, чем требует общий тон сцены.) Я… ухожу!

МАРИЯ.Идем, мама! У нас нет с ними ничего общего. Этот мерзкий мир вычислительных машин, мир нелюдей! Идем! В этот дом я больше ногой не ступлю.

АБРАХАМ.Куда вы? Я очень сожалею, если эта история с Мирабилией так дурно на тебя подействовала… Берта, ты не смеешь уходить!

МАРИЯ.Не смеешь — каково?

АБРАХАМ.Берта, подумай о водяных собаках! Как они будут без тебя? (Берта уходит.) И я… тоже. (Роберту.) Послушай, как ты думаешь, должен… я бежать за ней? (Беспомощно, плачет.) Берта, милая Берта!.. (Уходит.)

РОБЕРТ.Мария, я люблю тебя! Проклятье, убирайся с моих глаз!

МАРИЯ.Я ненавижу тебя! Ты самый заурядный человечишко, обуянный стадным инстинктом! Кстати, посмотри, на чем ты сидишь.

Мария выбегает. Роберт находит бумаги и письма, которые она просто засунула под диванное покрывало.

Занавес.

В комнате царит беспорядок: на столе груды книг, стопки бумаги, кофейник, чашки. Пальмообразное растение пожелтело, время от времени с него слетает засохший лист. Как известно, изображение мужской небрежности, тем более среди ученых мужей, их беспомощности и рассеянности в ведении домашнего хозяйства всегда кормило посредственных карикатуристов. Хочется надеяться, что художник сумеет в меру обуздать свою фантазию, так как оформление сцены должно наряду с комическим производить элегическое, даже декадентское впечатление. Это позволит создать какой-нибудь препарат. На свободном уголке захламленного стола работает РОБЕРТ. Он сменил свитер на узкий, темно-серый, застегнутый до горла, как френч, пиджак. Теперь от него исходит — особенно в последней картине — аскетизм пополам с фанатизмом, а если выразиться более лирично: «в нем горит какой-то внутренний огонь». В дверях появляется АБРАХАМ. Он запустил свою внешность — не брит, в мятой куртке. Абрахам смотрит на сына, в руках у него листы бумаги, вероятно, творчество Роберта.

АБРАХАМ( недовольно ). Какой-то текст рыхлый… Да и красивостей многовато. И не всегда по делу… Я читал настоящие кодексы и прочую юридическую писанину — все точно, педантично, в меру засушено. Одним словом — читать одно удовольствие. У тебя же… Вот ты пишешь, что наука в наши дни несется вперед, как «Летучий голландец», как корабль без руля… Прости меня, но это работа школьника на конкурсе сочинений… Боюсь, мой мальчик, как бы ты не провалился со своей речью…

РОБЕРТ.Не волнуйся, папа. Мой кораблик имеет руль. И я на риф не наскочу.

АБРАХАМ.Сомневаюсь, сильно сомневаюсь… А еще ты не затронул § 249, части в, г, д. Там для тебя нашлось бы кое-что. И еще § 1096, часть II, пункт 7, подпункт 4, дополнение 18.

РОБЕРТ (удивлен). Ты, я вижу, как следует изучил кодексы.

АБРАХАМ.Что поделаешь. Ничем более серьезным я сейчас не могу заниматься. Месяц супружеского отдыха — такое жестокое наказание за такой пустяк…

РОБЕРТ.…Как мое появление на свет.

АБРАХАМ.Конечно! Без Берты у меня нет никакого рабочего настроения. Я ничего не могу найти… Что и говорить! (Меняет неприятную тему.) А эти параграфы о защите животных — они очень важные. Что ты тянешь? Ты просто лентяй! Мой сын так же ленив, как водяная собака, названная его именем.

РОБЕРТ.Видишь ли, изменились концепции.

АБРАХАМ.Какие же концепции? Я слышал, ты мотаешься по государственным учреждениям, как угорелый. Добиваешься разных аудиенций. Болтаешь со всякими болванами, вместо того чтобы работать.

РОБЕРТ.Мне это нужно, отец.

АБРАХАМ.Я лично принимаю государственных деятелей на дому. Когда я им нужен.

РОБЕРТ.Но я не ты. Пока что.

АБРАХАМ.Если так будешь работать, никогда и не станешь. Хуже всего то, что некоторые мои планы стоят из-за тебя…

РОБЕРТ.Вот как? Всю жизнь юриспруденция тебе не мешала. Я гляжу тут на твои каталоги экспериментов и думаю, что ты, наверно, и не знал, что существует на земле такая вещь, как право.

АБРАХАМ.Оно мне не мешало, но и не помогало. Теперь же я хочу, чтобы право помогло мне.

РОБЕРТ.Вот как?

АБРАХАМ.Возьмем хотя бы эти параграфы о защите животных. В них сказано, что животное с тяжелыми увечьями подлежит уничтожению или ему следует оказать необходимую помощь. У меня тут как раз пара животных с тяжелыми увечьями. Один осел и… я хотел бы помочь им и пересадить им некоторые человеческие органы. (Хитро.) Может, они от этого поправятся. Ведь этот твой параграф велит помочь им. До сих пор это считалось табу. Ты должен уточнить этот вопрос и установить четкие границы!

РОБЕРТ.Четкие?

АБРАХАМ.Да. Тогда бы я знал, как эти границы нарушать.

РОБЕРТ (торжественно). Отец, скоро я превзойду тебя в одном деле. В чем-то таком, что тебе и не снилось!

АБРАХАМ.Скоро… скоро… (Опрокидывает горку чашек.)

РОБЕРТ.Черт побери!

АБРАХАМ.Ну что ты скажешь! Абсолютно никаких условий для работы! Это сумасшедший дом! (Беспокойно расхаживает по комнате, переставляет вещи с места на место, в результате чего беспорядок только увеличивается.) Ты только вообрази, где я нашел свои последние расчеты!

РОБЕРТ.Откуда мне знать! У меня у самого пропало два листка.

АБРАХАМ.Ничего удивительного — ты очень небрежен . А я нашел свои расчеты в ванной комнате. Представляешь? Три дня они валялись в ванной комнате .

РОБЕРТ.Я тут ни при чем.

АБРАХАМ.Разумеется. Это я сам делал расчеты в понедельник ночью в ванной … (С бессильным гневом.) Но ведь они могли потеряться! Кошмар!

РОБЕРТ (совершенно серьезно). Будь поаккуратней со своими бумагами, отец. Они могут мне очень пригодиться. (Абрахам что-то недовольно буркнул.) Я говорю совершенно серьезно: ты недооцениваешь эти бумаги.

АБРАХАМ.А Берта носится по белу свету… Околачивается в каких-то сомнительных местах. Я получил открытки из Ниццы, Андорры, Норвегии… и…