Агустин Морето - Живой портрет

Допустим, свадьбу мы расстроим
Или заставим отложить.
Но где же выход? Так и жить?
Что дальше делать нам обоим?

Подкарауливай с терпеньем
Удобный случай.

Ну и что ж?

В конце концов ты увлечешь
Ее в свое самозабвенье,
И, только так поладив с нею,
Увидев, что она твоя,
Ты можешь, правды не тая,
Идти к отцу с женой своею.

А если явится сюда
Сын настоящий?

Ну, так что же?
Да если вас сравнить построже,
Ты больше сын.

Как так?

Да, да!
Когда отсюда он убрался,
В том возрасте, в семнадцать лет,
Он был похож на свой портрет,
Который тут висеть остался:
Он был такой, как ты сейчас.
Отец, приятель и сестрица
Имели право ошибиться, —
Я сам бы мог попутать вас.
Но за пятнадцать долгих лет
Чего-чего не испытал он,
И огрубел и возмужал он,
И на мальчишеский портрет,
Который залу украшает,
Не он, а ты похож теперь.
Да пусть является! Поверь,
Его никто тут не узнает.
Тебе — пожалуйте обедать,
А сыну — с богом, проходи!
А будет спорить, так, гляди,
И палок может он отведать.

Ну, а приметы ведь не шутка?
Он скажет им, он убедит…

Нас убеждает внешний вид
Скорей, чем доводы рассудка.
Старик, влюбившись в это сходство,
Такую глупость проглотил,
Как то, что ты его забыл.
Уж это ли не сумасбродство?

Куда вы с ним ходили?

Плохо,
Что этого ты не видал.
Казалось мне, что я попал
Во времена царя Гороха.
Старик наш, очень огорченный,
Что ты не узнаешь его,
В жилище друга одного
Созвал консилиум ученый,
Он и меня туда повел,
Чтоб рассказать им все. Приходим
И в зале трех мужей находим,
Усевшихся за круглый стол.
Как только с пылом красноречья
Успел я казус изложить,
Один сказал: «Не может быть!»
Другой: «Да, есть противоречья».
Но тут старик взорвался: «Как
Противоречия? Простите,
Вы, можно ли помочь, скажите,
А я клянусь, что это так.
Я только жду от вас ответа,
Доступно ль это медицине».
Тут первый доктор по-латыни
Сказал: «Безумие». На это
Другой изрек не без упорства:
«Не знаю. Случай небывалый.
При слабоумии — пожалуй,
Без слабоумия — притворство».
А третьего одышка мучит,
Толстяк (со смеху умер я).
Он, отдуваясь и кряхтя,
Спросил: «Он помнит то, что учит?»
Я отвечаю: «Нет, сеньор,
Способен он забыть, ей-ей,
О том, что я его лакей».
Он смотрит на меня в упор
И говорит: «Пусть ест окрошку
С зеленым луком, с чесноком
И запивает молоком,
Прихлебывая понемножку».
Затем приносят извиненья
Они и с важностью идут
На совещание. И тут
Старик наш потерял терпенье.
Он рассердился не на шутку
И говорит: «Гоните их!
Как могут вразумить других
Врачи, лишенные рассудка?
Домой!» Забвенью твоему,
Чем более оно нелепо,
Тем более он верит слепо,
Не веря больше ничему.
И если только не по сердцу
И не по вкусу что-нибудь,
И кормят плохо, ты забудь,
Что он отец, — и всыпь им перцу!

А вот и он.

Готов принять.

Как только посмотрю на сына,
Тоска на сердце и кручина.
Ну, что, Такон?

Да что ж сказать!..

Так нет лекарства от болезни
У медиков?

Кто это?

Я.
Ты что же, не узнал меня?

Кто слышал о подобной бездне
Безумия?

Отец твой это.

Отец мой!

Сын, не погуляешь
Со мной? Ты в парк пойти желаешь
Или к реке?

Ты ждешь ответа,
Сеньор?

Я жду, чтоб ты решил.

Идем обедать.

Но постой,
А что ж мы делали с тобой
Сейчас?

Ах, правда, я забыл!

Кто видел что-нибудь подобное?
Сын, как меня ты огорчил!

Ты это ловко подпустил:
Почаще забывай съедобное.

Ты хочешь есть?

Скажи: хочу.

Позволь, зачем это?

Забудь
И для меня хоть что-нибудь.
Я ль для тебя не хлопочу?

Сеньор, отправиться мы можем
Туда, где вам приятней быть.
Предоставляю вам решить.

А вот и дочь. Мы ей предложим
На полчаса покинуть дом
И нам компанию составить.
Ей можно выбор предоставить,
Куда идти.

Ну, что ж, идем.

Я, Леонора, замираю,
Мой ум в смятенье приведен,
Мне кажется, и я, как он,
Где я и кто я, забываю.
Такон любовью роковой
Дон Лопе я люблю, что скоро
Боготворить начну…

Сеньора,
Уж очень он хорош собой.

Вот он с отцом. Нет отступленья.
Я, кажется, с ума сойду,
Если сама я не найду
Для смуты чувств моих забвенья.

Вот и она. Безумствуй, действуй,
Но чтоб в игре была душа.

Как эта дама хороша!
Она из вашего семейства?

Безумен… Как это ужасно!

Ведь это же сестра твоя!

Моя сестра! Прости меня,
Но для меня ты так прекрасна,
Что не могу я не смущаться,
И не постигну я вовек,
Как может смертный человек
Богини братом оказаться.

Как грациозно перед ней
Он извинился!