Анатолий Софронов - В одном городе

Петров. Нравится.

Ратников. А здесь, я думаю, так. Вокруг гранит, это в сочетании с белым и серым мрамором обелиска прозвучит интересно. Площадь открыта, солнце заливает ее.

Петров. Может, деревья бы посадить?

Ратников. Это не здесь, Иван Васильевич. Это в другом месте деревья. Здесь солнце и мрамор.

Петров. Ага, понятно.

Ратников. А вокруг гранита массивные цепи под бронзу сделаем. Здорово получится!

Петров. И милиционера поставим.

Ратников. Шутишь? А хоть и милиционера. Место общественное, поставить этакого черта, в белых перчатках! Культура!

Петров. Да, кстати, о культуре. Прохожу я мимо нового сквера, знаешь, у которого ограда с собачками.

Ратников. Со львами.

Петров. Ну, со львами. Слышу, две женщины разговаривают: «Смотри, какой сквер исполком для народа сделал». А другая ей: «Это, Маша, не для народа, а для культуры».

Ратников. А разве есть разница?

Петров. Видимо.

Ратников. Да кто говорит-то это?

Петров. Избиратели. Скамейки позабыли в сквере поставить. Человеку и посидеть негде.

Ратников (смутился) . Нда... (Заторопившись.) Ну, я поеду. Обещал жене быть пораньше... Соскучилась без меня. Она у меня знаешь какая заботливая... Хороший товарищ, настоящая дружина. Вот приедешь — увидишь. Ну, до свидания, Иван Васильевич.

Петров. Счастливый путь. (Останавливает Ратникова.) Да, Степан Петрович, забыл совсем, хотел спросить. Что из себя представляет начальник горжилотдела Сорокин?

Ратников (настороженно) . С какой стороны?

Петров. Ты доволен им?

Ратников (убежденно) . Он преданный человек.

Петров. Кому?

Ратников. Ну, как сказать... делу. А что такое?

Петров. Ответственный участок в городе возглавляет. Честный он человек?

Ратников. Да в чем дело-то?

Петров. Жалобы на него поступают.

Ратников. А-а... Понимаю. Я ручаюсь за него. Незаменимый человек!

Петров. Я об этом пока не говорю.

Ратников. О чем?

Петров. О замене. Ты присмотрись к нему. Нам с тобой перед жителями отвечать.

Ратников. За жителей будь спокоен.

Петров. Вот я и хочу быть за них спокойным. Вот и все. Извини, что задержал.

Ратников (несколько растерянно) . Ничего. (Идет к двери; останавливается.) Так ты заезжай при случае. (Уходит.)

Петров (в коридор) . Николай! Термос с крепким чаем!

Входит Оргеев с термосом.

Оргеев. Что это председатель рассеянный ушел? Ругали вы его за что? (Наливает чай.)

Петров. Что ты, Николай? Разве я умею ругать?

Оргеев. Да вроде нет. Только лучше б ругали... Вам сахар в чай или вприкуску?

Петров. В чай. (Присев на подоконник.) Да, Коля, все люди, все характеры, поди разберись. На фронте люди в бою проверяются. А здесь как?

Оргеев. Здесь потруднее будет...

Петров. Здесь тоже фронт. Видишь, наши двухверстки. Карты нашего наступления. Разберемся и здесь, Николай, как думаешь?

Оргеев. Я — как вы.

Петров. Хитришь, Николай.

Оргеев. Что вы, Иван Васильевич, у нас в роду таких не было.

Петров. Появились... Нравится тебе Степан Петрович?

Оргеев. Хозяйственный человек. Недавно осмотрел нашу приемную и раскритиковал. Стиль плохой усмотрел.

Петров. Бюрократизм, что ли?

Оргеев. Диваны, говорит, выбиваются из стиля.

Петров. Куда же они выбиваются?

Оргеев. Об этом не сказал. Заменить обещал. Слишком веселые, говорит, для горкома.

Петров. Черт его знает, может, и в самом деле веселые. Надо подумать. Город-то тебе нравится, Коля?

Оргеев. Ничего город, рощи хорошие.

Петров. Рощи ты уже обследовал?

Оргеев. Не в том смысле, Иван Васильевич.

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Горком партии слушает. (Петрову.) На проводе секретарь обкома.

Петров (берет трубку) . Здравствуйте, товарищ Смирнов... Конечно, бодрствуем... Осваиваюсь. Хороший город. Рощи здесь хорошие. (Взглянул на Оргеева.)

Оргеев, вздохнув, уходит.

А люди? Люди драгоценные. Горы своротить можно... Трудности? А где их нет, трудностей? Для веселия планета наша мало оборудована... Совершенно верно, — Маяковский. Одним словом, наступаем. А если мирным языком говорить, кое-где лемехом глубоким пройтись придется, товарищ Смирнов... Да, придется... Как встретил? Радушно... Я понимаю, что это не то слово, но другое мне сейчас трудно подыскать... Пытаюсь ему помочь. Одним словом, если говорить коротко, события в городе развиваются.

Квартира Ратниковых в новом доме. Гостиная. Мебель — не слишком стильная, старая соседствует с новой, видимо, местного происхождения. Посреди гостиной — рояль. Слева — тахта, возле которой широкий, покрытый бархатной скатертью стол. Справа — маленький столик с телефоном. Около тахты — кожаное кресло, любимое место отдыха Ратникова. В гостиную входят из коридора Павел и Клавдия. Они продолжают начатый разговор.

Клавдия. Я боюсь этих слов, Павел... Они слишком прямые, и на них нужно отвечать.

Павел. Да, Клава, обязательно. Я запомнил тебя в белой матроске, синий воротник и голубые якоря.

Клавдия (присаживается к столу) . Голубой воротник и синие якоря.

Павел (увлеченно) . Нет, нет, ты не спорь, голубые якоря... Последний Новый год мы встречали в Будапеште. И я пил вино за тебя, за нашу встречу. И вот она. Я так счастлив, что вижу тебя. Я люблю тебя, Клава... Да, Клава. Люблю. Я пять лет вынашивал эти слова. Думал о том часе, когда скажу их тебе, (Остановился.) Боялся этого часа.

Клавдия. Боялся?

Павел. Боялся твоего ответа. Любишь?

Клавдия (просто) . Люблю. Я ждала тебя.

Павел (подходит к Клавдии, робко обнимает ее, затем быстро выпрямляется; возбужденно) . Мне кажется, я снова родился. Помнишь последнюю школьную елку? Горят свечи. Мы танцуем с тобой, и ты меня спрашиваешь, почему я не пишу в стенгазету «Голос ученика». А вот уже и юность кончается.

Клавдия. Начинается жизнь, Павел.

Павел. У нас — да, а у Николая Вихрева — все кончено. Ты заметила тополь во дворе у Вихревой? На коре Николай свои инициалы вырезал. До войны. Когда мы лежали в госпитале, он говорил: «Тополь будет расти, а меня не будет, тополь будет моим памятником». И вот тополь остался да светлая память о нем... А ведь когда ударил снаряд, мы были с ним рядом. Судьба? Случай?