Александр Амфитеатров - Отравленная совесть

Голосъ Верховскаго.

Митя! Лида! что это я дозваться никого не могу? Ребятки! гдѣ вы?

Синевъ. Степанъ Ильичъ идетъ сюда… Я слишкомъ взволнованъ, чтобы встрѣтиться теперь съ нимъ… Извинитесь за меня… До свиданья.

Сердецкій. До свиданья. Но… Петръ Дмитріевичъ!

Синевъ. Я сказалъ вамъ: буду ждать, пока могу… а потомъ не не взыщите!

Уходить.

Занавѣсъ

Картина II.

Тамъ же

Людмила Александровна. Леони. Синевъ.

Леони. Да, mаdаme, это были ужасные дни… Я постарѣла въ одну недѣлю на десять лѣтъ… О, я знаю! о немъ говорятъ, что онъ былъ дурной человѣкъ, деспотъ, тиранъ… Можетъ быть… мнѣ все равно! Я любила его, mаdаme. Я едва не сошла съ ума, когда его убили. И они, ces brigаnds de policiers, имѣли наглость подозрѣвать меня… Monsieur Синевъ былъ такъ добръ, принялъ во мнѣ участіе, доказалъ мою невиновность… Безъ него… Ахъ, страшно подумать, что сталось бы со мною.

Людмила Александровна. Да, судъ ужасенъ. Наказаніе и преступнику страшно, а вы невинны…

Леони. Ахъ, какъ хорошо вы это сказали! Я чувствую, вы искренно поварили, что я невинна.

Людмила Александровна. Да, я имѣю всѣ основанія вамъ вѣрить.

Леони. Благодарю васъ. Не всѣ такъ хорошо думаютъ о бѣдной Леони, многіе даже разочарованы, что я не убійца, клянусь вамъ. Убить Ревизанова… oh, c'est chic, mаdаme!.. Директоръ цирка самъ предложилъ мнѣ удвоить мое жалованье…

Людмила Александровна. У васъ нѣтъ никакихъ подозрѣній, кто умертвилъ Андрея Яковлевича?

Леони. Я знаю одно, mаdаme, его убила женщина.

Людмила Александровна. Это всѣ знаютъ.

Леони. И я увѣрена, что это именно та женщина, письмо отъ которой онъ не хотѣлъ мнѣ показать…

Синевъ. Письмо? Онъ получилъ въ тотъ день письмо отъ женщины?

Леони. Да… небольшой листокъ голубой бумаги.

Синевъ. Гмъ…

Людмила Александровна глубоко вздыхаетъ.

Леони. Найдите эту женщину, monsieur, судите ее скорѣе, сошлите. Чѣмъ тяжелѣе ее осудятъ, тѣмъ больше мнѣ будетъ радости…

Людмила Александровна. Вы ненавидите ее. хотя никогда не видали, даже не знаете, кто она такая…

Леони. Да, mаdаme, ненавижу. И не за него только, но и за себя. О! вы не знаете ужаса быть невинною и ждать позора… За что? для кого? Аh, mаdаme! Я волосы рвала отъ ярости.

Людмила Александровна. Вѣроятно, она страдаетъ теперь не меньше васъ… Отравленная совѣсть дурной товарищъ.

Леони. Да какая въ ней совѣсть? Въ чемъ она сказалась? О, я не сужу ее за смерть бѣднаго Аndre. Какъ знать что между ними было? Можетъ быть, она была права… Но относительно меня? предать невинную, хладнокровно послать на судъ первую встрѣчную… Какая низость! Какой звѣриный эгоизмъ!

Синевъ. Вы слишкомъ требовательны, mаdemoiselle Leonie. Инстинктъ самосохраненія не разсуждаетъ.

Леони. Иногда я думала: быть можетъ, эта женщина — дама изъ общества, потаенная грѣшница… ихъ много, mаdаme!.. Въ свѣтѣ она блестящая, холодная лицемерка, съ репутаціей непогрѣшимости, уважаемая, почтенная… Вотъ когда меня брало бѣшенство!

Синевъ. Почему же?

Леони. Monsieur, я знаю себѣ цѣну. Вы очень любезны ко мнѣ, mаdаme Ратисова ко мнѣ добра, какъ родная, вы удостоили принять меня, какъ равную. Но я не обманываю себя. Я знаю, что въ глазахъ свѣта я, все-таки, падшая женщина.

Синевъ. Помилуйте! Богъ съ вами! Что это вы?

Леони. И когда я думала, что вотъ такая-то святая прячется отъ суда, спасая себя моею грѣшною головою… Пусть молъ идетъ въ каторгу эта погибшая! Ей вѣдь все равно не привыкать къ позору, туда ей и дорога…

Синевъ. Успокойтесь… Дѣло прошлое… Не стоитъ разстраиваться…

Леони. Продажная! Ну, — и пускай! А все-таки я лучше ея… Я продажная, а она — убійца!..

Спохватясь въ своей горячности, замѣчаетъ страдальческое лицо Людмилы Александровны…

Простите: я забылась. Ради Бога, не сердитесь… Я не могу иначе, когда объ этомъ… Мнѣ такъ больно, обидно… Простите…

Синевъ. Успокойтесь, Людмила Александровна ничуть на васъ не сердится.

Людмила Александровна. Конечно… За что же?

Леони. Здѣсь душно отъ цвѣтовъ… кровь приливаетъ къ головѣ… Охъ… Я буду отвратительна сегодня.

Синевъ. А y васъ спектакль?

Леони. Да, и мнѣ уже время къ нему одѣваться. Позвольте, mаdаme, поблагодарить васъ за вашу доброту…

Людмила Александровна. До свиданья.

Леони. Не сердитесь… мнѣ такъ неловко, такъ совѣстно. До свиданья.

Синевъ. Я провожу васъ.

Уходитъ.

Людмила Александровна ( встаетъ, блѣдная, съ окаменѣлымъ лицомъ, глаза горятъ безумнымъ огнемъ). Наглоталась… досыта… "Я продажная, а она убійца". А развѣ я-то не продажная была, когда шла къ нему, за этими проклятыми письмами?.. Продажная… Убійца!

Стоитъ растерянная, трудно собираясь съ мыслями.

Что бишь я хотѣла сдѣлать? Да… письмо… голубой квадратный листокъ… Надо уничтожить всю такую бумагу… Скорѣе надо, немедленно…

Хочетъ уйти и, безсильно махнувъ рукою, остается на мѣстѣ.

А! все равно… Пускай ищетъ, находить… Устала я, устала… Не могу я больше оставаться одна съ этою тяжестью въ душѣ… Не могу, устала.

Шопотомъ, почти безсмысленно, машинально.

Продажная!.. убійца…

Сердецкій ( входить встревоженный). Людмила Александровна, вамъ худо? Синевъ перепугалъ меня, сказалъ, что Леони чуть не довела васъ до истерики…

Людмила Александровна молчитъ.

Сердецкій. Вы снисходите къ ней, голубушка. Вѣдь какую она передрягу пережила, — примите во вниманіе.

Людмила Александровна молчитъ.

Сердецкій. Можетъ быть, позвать къ вамъ дѣвушку?

Людмила Александровна отрицательно качаешь головою.

Сердецкій. Вы хотите остаться одна? Я уйду…

Отходить.

Людмила Александровна. Аркадій Николаевичъ!

Онъ возвращается.

Людмила Александровна. Послушайте… это я убила Ревизанова… тогда… въ ночь съ пятаго на шестое…

Сердецкій. О!..

Людмила Александровна. Да… дайте мнѣ воды… ради Бога, скорѣе…

Сердецкій подаетъ ей стаканъ. Она пьетъ, расплескивая воду; зубы ея стучатъ о стекло.

Сердецкій. Я зналъ это, Я чувствовалъ, предполагалъ. Ахъ, несчастная, несчастная!

Людмила Александровна. Онъ… онъ мучилъ меня… издавался надо мною… грозилъ мнѣ нашею прошлою любовью… Вѣдь я, Аркадій Николаевичъ, была его, совсѣмъ его!.. Онъ хотѣлъ, чтобы я его опять любила… была рабою… онъ Ми… Митю своимъ сыномъ хотѣлъ объ… объявить… У него письма были… доказательства. Я не стерпѣла… вотъ… убила… вотъ… вотъ… и… и не знаю, что теперь дѣлать съ собою?

Сердецкій. Несчастная, несчастная!

Людмила Александровна. Не знаю, что дѣлать, не знаю. Думаю и ничего не могу придумать… Ахъ! Что тутъ выдумаешь, когда рядомъ съ каждою мыслью поднимаются образы этой страшной ночи?.. Тамъ эта комната, и онъ на коврѣ, блѣдный, холодный, а на лицѣ вопросъ… Не узналъ смерти… не понялъ, что умираетъ…