Жан Жироду - Ундина

Рыцарь.Ох, простите, Берта!

Берта.Простите, рыцарь.

Рыцарь.Я вам сделал очень больно?

Берта.Я совершенно ничего не почувствовала.

Рыцарь.Я грубиян?

Берта.Да…

Они медленно идут каждый в свою сторону.

Наконец Берта останавливается.

Берта.Приятное свадебное путешествие?

Рыцарь.Чудесное путешествие…

Берта.Блондинка, не правда ли?

Рыцарь.Блондинка. Там, где она, там солнце.

Берта.Солнечные ночи… А я люблю сумрак.

Рыцарь.У каждого свой вкус.

Берта.Так вы, должно быть, страдали в день вашего отъезда, когда целовали меня под сенью дуба?

Рыцарь.Берта!

Берта.А я не страдала… Мне нравилось…

Рыцарь.Моя жена тут, неподалеку, Берта!

Берта.Мне было хорошо в ваших объятиях. Хорошо навсегда!

Рыцарь.Вы сами разомкнули эти объятия! Кто, не теряя ни минуты увел меня в толпу ваших друзей из тщеславия, чтобы похвалиться уже не знаю чем?

Берта.Даже обручальный перстень снимают, чтобы показать его…

Рыцарь.Весьма сожалею. Перстень не понял.

Берта.Он сделал то, что делают все перстни… Он покатился… Под кровать…

Рыцарь.Что означает этот язык?

Берта.Я, несомненно ошиблась, говоря о кровати… Вы спали на гумне, на сене, среди крестьян… Вам приходилось наутро, после ночей любви очищаться щеткой?

Рыцарь.Из ваших слов я заключаю, что у вас еще не было ночей любви.

Берта.Не тревожьтесь. Будут…

Рыцарь.Не сомневаюсь. Но если хотите послушаться совета на будущее, оставьте своего любимого при себе, не отдаляйте его… Хоть вы, может быть, и не поверите, ваши черты на расстоянии стираются из памяти.

Берта.Будьте покойны, больше я его не выпущу из рук…

Рыцарь.Кто бы он ни был, не отсылайте его, так себялюбиво, далеко от себя, навстречу бессмысленным опасностям и смерти…

Берта.Надо думать, вам было очень страшно в этом лесу?

Рыцарь.Говорят, вы высокомерны. Когда вы его увидите, бегите к нему без колебаний и поцелуйте его на глазах у всего двора.

Берта.Так я и намереваюсь сделать… И даже если мы будем наедине!

Она целует рыцаря и хочет убежать, он ее удерживает.

Рыцарь.О, Берта! Вы сама гордость! Само достоинство!

Берта.Я само смирение… Само бесстыдство…

Рыцарь.Какую игру вы ведете? Чего вы хотите?

Берта.Не сжимайте так мою руку. Я в ней держу птицу.

Рыцарь.Я люблю свою жену. И ничто меня с нею не разлучит.

Берта.Это снегирь. Вы его придушили!

Рыцарь.Если бы лес меня поглотил, вы бы обо мне и не вспомнили. Я вернулся счастливым, и для вас мое счастье непереносимо… Выпустите эту птицу!

Берта.Нет. Его сердце бьется. В эту минуту мне необходимо, чтобы это сердечко билось рядом с моим.

Рыцарь.В чем ваша тайна? Откройте ее мне!

Берта(показывая ему мертвую птицу). Вот… Вы его убили.

Рыцарь.Простите, Берта!

Он опускается на одно колено. Берта с минуту смотрит на него.

Берта.Мою тайну, Ганс? Мою тайну и мою вину? Я думала, что вы ее поняли. Она в том, что я верила в славу. Не в мою. В славу человека, которого я любила, которого отличила еще в детстве, которого однажды вечером увлекла под сень дуба, где некогда, маленькой девочкой, вырезала на коре его имя… Так что имя росло с каждым годом!.. Я думала, женщина — это не провожатая, которая ведет мужчину к трапезе, к отдыху, ко сну, а паж, который загоняет на истинного охотника все, что есть в мире неукротимого и неуловимого. Я чувствовала себя в силах загнать на вас единорога, дракона, даже смерть. Я брюнетка. Я верила, что в этом лесу мой суженый будет осиян моим светом, что в каждом сгустке тьмы он увидит мои очертания, в каждой тени — движение моей руки. Я хотела заманить его в самое сердце той чести, той сумрачной славы, чьим самым скромным символом я была. Я не боялась. Знала, что он станет победителем ночи, раз он смог победить меня. Я хотела, чтобы он был черным рыцарем… Могла ли я подумать, что в один прекрасный вечер вое на свете ели расступятся перед белокурой головкой?

Рыцарь.Мог ли подумать я сам?

Берта.Вот моя вина. Я ее признала, и нечего об этом больше говорить. Теперь я буду вырезать имена только на пробковых дубах… Мужчина один со своею славой уже выглядит глупо. Женщина одна со своею славой просто смешна… Тем хуже для меня… Прощайте.

Рыцарь.Простите, Берта…

Берта(беря из его рук снегиря). Дайте… Я его унесу.

Расходятся в разные стороны.

Камергер. Иллюзионист. Поэт.

Иллюзионист.Вот!.. Вот сцена, которую можно было бы увидеть лить следующей зимой, не прибегни вы к моим услугам!

Поэт.Ее вполне достаточно!.. Остановимся на этом!

Камергер.Ни в коем случае. Мне не терпится увидеть следующую!

Все дамы.Следующую, следующую!

Иллюзионист.Как прикажете. Которую?

Дама.Ту, где Ганс, склонившись над рыцарем, которого ранил, видит женскую грудь и узнает Берту.

Иллюзионист.Эта сцена остается для следующих веков [12] Эта сцена останется для следующих веков… — Вероятно, намек на аналогичную сцепу в поэме «Освобожденный Иерусалим» итальянского поэта эпохи Возрождения Торквато Тассо (1544–1595): крестоносец рыцарь Танкред узнает в смертельно раненном им в бою мавританском витязе красавицу Клоринду, в которую влюблен. , сударыня.

Камергер.Ту, где рыцарь и Берта в первый раз говорят об Ундине…

Иллюзионист.Сцену будущего года? Что ж, поглядим.

Все дамы вдруг уставились на лицо камергера.

Камергер.Что это у меня на щеках?

Иллюзионист.А, это издержки метода. У вас на лице борода, и ей уже полгода.

Они снова прячутся.

Берта. Рыцарь.

Они входят непринужденной походкой, один из сада, другая со двора.

Берта.Я вас искала, Ганс!

Ганс.Я вас искал, Берта!

Берта.Ганс, между нами не должно быть ни малейшей неясности. Мне невозможно быть вашим другом, если я не подруга Ундине. Доверьте мне ее на этот вечер. Я переписываю «Энеиду» и «Скорбные элегии» и сама делаю к ним рисунки. Ундина поможет мне позолотить слезы Овидия [13] Я переписываю «Энеиду»… позолотить слезы Овидия. — Древнеримский поэт Вергилий (I в. до н. э. — I в. н. э.), автор «Энеиды», пользовался уважением в эпоху рыцарской культуры позднего средневековья; знакомство с латинской поэзией входило в комплекс рыцарского, «куртуазного» воспитания. Младший современник Вергилия поэт Овидий был сослан императором Августом на берега Дуная и в «Скорбных элегиях» выразил тоску изгнанника по Риму. .