Борис Пастернак - Люди и положения (сборник)

С а ш а В е т х о п е щ е р н и к о в. А приезд странствующих актеров? Я ведь читал Шекспира.

П е т р А г а ф о н о в. Да, так называемая «Мышеловка», этот театр на театре. Твоя правда, Саша. Если бы все, что я только что сказал, не было ясно само собой, то эти гастроли во дворце, вставленные в текст пьесы, головой выдавали бы, чем она живет и болеет. Ее всю снедают театральные страсти, и этот театр на театре, так сказать, наружная сыпь или улика ее внутреннего жара. Однако как ни гениален «Гамлет», мне самому хочется написать что-нибудь хорошее.

В а р я. Благовещение.

П е т р А г а ф о н о в. Вы уже об этом слышали?

В а р я. Поговаривают.

С а ш а. Ну, видно, из наших занятий сегодня ничего не выйдет. Соберите учебники и тетради. Вы свободны, дети.

Ты говорил об артистическом обмане Гамлета, о его необходимости скрываться и притворяться. Это невольное поведение заговорщика. Как это тяжело и как мне понятно.

П е т р А г а ф о н о в. Я, конечно, знаю, на что ты намекаешь, Саша. Я достаточно начитан и восемь лет во Франции учился. Если даже не самого Фурье, я часто встречал и хорошо знал некоторых из его последователей.

С а ш а. Да ты рассказывал. Как я тебе завидую.

П е т р А г а ф о н о в. И я не первый раз прошу тебя. Не посвящай меня в свои тайны. Я не скрываю от тебя, я не твой соумышленник. Свободолюбие мое совсем другого рода. Я не люблю законодателей, ни нынешних, ни тех, которых вы готовите, если по всеобщему и вашему собственному несчастью вы когда-нибудь к чему-нибудь придете. Я люблю родящую землю, плодовые деревья, колосящиеся хлеба. Я люблю тружеников, возделывающих поля, ухаживающих за садами. Я люблю людей, кропотливо, до последних мелочей приводящих свои мечты в исполнение своими руками, и не понимаю и презираю глубокоумцев, занятых в общих чертах выработкой расплывчатых и, ближе, неопределимых идеалов. Я люблю крестьян, ремесленников и кровно, жадного смерти люблю художников, а ты и твои подпольщики, даже когда вы мучениками всходите на эшафот… (Махнув рукой.) Э, да что там говорить. Мы с Прохором о тебе и о «красных» толковали. Краснобай Ксенофонт ваше кривое зеркало.

С а ш а. Я готов проглотить обиду. Сталкиваться со слепым непониманием нам не привыкать стать. Но надеюсь, ты не заставишь меня жалеть об оказанном тебе доверии. Ты не злоупотребишь им.

Картина седьмая

(Прощальный спектакль. Закрытие сезона.)

Дворец графов Норовцевых в Пятибратском. В театре, примыкающем к левой части дворца, идет и кончается последний в сезоне спектакль. Из театрального помещения в большой банкетной, находящейся в правой части дворца, тянется по всему нижнему этажу анфилада проходных комнат. Они расположены дверь в дверь, пролетом в пролет, образуя прямой как стрела сквозной проход. Одна из этих промежуточных комнат, полузаброшенная. Окна в парк. Ночь. Зима. Комната неполно освещена отсветом фонаря со двора. Шатуноврасхаживает по анфиладе, останавливается в комнате. Звереви 3веревастоят, ждут конца спектакля.

Ш а т у н о в. Капельдинеры?

З в е р е в. Никак нет, ваше превосходительство.

Ш а т у н о в. Что же вы верстой тут торчите?

З в е р е в. Представление кончится, повалит публика. Присмотреть. Распорядиться.

Ш а т у н о в. Графовы дворовые?

З в е р е в. Никак нет. От рождения вольные. По вольному найму.

Ш а т у н о в (делает несколько шагов по направлению к двери, но возвращается). Кто такие по должности?

З в е р е в. Правитель театральной канцелярии Харитон Онуфриев Зверев и жена моя, Ксения Алексеевна, кладовщица костюмерной.

Ш а т у н о в. Умора. У других лен, пенька, свекла в крайнем случае, а у этих лампионы да помады. И много у вас лесу этого самого?

З в е р е в. Невозможно измерить. Конца-краю нет. Пять опушек, кажная в другой губернии.

Ш а т у н о в. Я с человеком от кареты шел, – двор пересечь не хитрость, чуть не заблудился. Старое гнездо разбойничье, известная глушь.

З в е р е в а. Что вы, что вы. Грех так говорить, ваше превосходительство.

Ш а т у н о в. Так я не упущу графа, тут гуляючи? Он обязательно должен тут пройти?

З в е р е в. Пройдет беспременно, не извольте беспокоиться.

Ш а т у н о в. Мне его будто бы нечаянно. А то дельце тут одно неприятное. А он горяч на руку, сказывают.

З в е р е в. Случается.

Ш а т у н о в. Так я тут под боком, кликните. Прозеваете, смотрите.

Шатунов уходит.

Прикидывается казанской сиротой. Графа он боится. А сам страшнее губернатора. Уездами ворочает. Невелика шишка, председатель уездной управы. А в чем секрет? Из упокойника царя денщиков. Драть, упекать куда подальше, жизни решать первое для него дело. На эти шутки сущий черт.

Слева входит впопыхах Саша Ветхопещерников.

С а ш а. Стешина мамаша не проходила часом?

З в е р е в а. Не видали. А кто ее пустит с паратного?

С а ш а. Стеша волнуется. Она маменьке ярлычок выписала, чтобы провели на представление. Стеша глаза проглядела, нету в зале тети Матрены. Неужели десятский Шохин на седьмом месяце на барщину выгнал, подлец.

Саша уходит. Шатуноввозвращается.

Ш а т у н о в. Часом не прошел? З в е р е в. Не прокараулим. Будьте покойны.

Шатунов проходит дальше.

З в е р е в а ( передразнивая ). Часом не проходила? Часом не проходил? Словно сговорились. Голова ходуном. Стой стереги им. Куда это он снова закидывает, да все обиняками? «Неприятное дельце. Разбойничье гнездо».

З в е р е в. Им надо графа замарать. Больно он чтим. Вольнодумцем слывет. Их высочество великий князь ему друг. Это тоже не ндравится.

З в е р е в а. Видно, пакость какая-то у них на уме. Затем и Стратошка налетел. Подгадить.

З в е р е в. Да. Вот и ворошат они для этого незапамятную старину. У него, Стратона, в управе неразобранных дел да сказок лет за двести до потолка полны амбары. По ним писцы как крысы с утра до вечера елозят, копаются. А за нашим имением как не быть грехам, – водятся. Начать хоть со Стенькиных проказ, Стеньки Разина. Вотчина-то ведь старобоярская. Потом недоносок этот при царе Петре Алексеевиче. Одни говорят, в самом деле чудище уродилось, и прикончили. Другие опять, будто не было и в заводе выродка, а дядья наследника законного уродом сказали и удавили. Пять братьев их тут друг дружку зубами грызли, не могли земли разделить. Отчего и месту прозванье – Пятибратское. Ну а самое страшное – это при матушке государыне Екатерине.

З в е р е в а. Это я знаю, очевидцы доживают, это Сатаниха знаменитая, графиня Домна Убойница.