Юрий Визбор - Том 2. Проза и драматургия

Косавец Лев Михайлович — врач-психиатр, заведующий отделением.

Чуприкова Лидия Николаевна — главный врач больницы.

Логинов — полковник, работник КГБ СССР.

Ситник Сергей Сергеевич — капитан, работник КГБ СССР.

Янишевский Виктор — артист областного театра.

Воеводина Любовь Адамовна — артистка областного театра.

Маландин Василий Прохорович — заместитель министра.

Воронкова Маргарита Васильевна — жена больного, продавщица.

Сысоев — бывший больной.

Пулатов Евгений Осипович — обойщик дверей.

Ирина — бывшая жена Кондакова.

Место действия — небольшой, хоть и областной город.

На сцене — все участники спектакля.

Кондаков (обращаясь к зрительному залу). Эта история произошла со мной лет десять назад в небольшом городе…

Лариса.Ну, не такой уж он небольшой — областной центр.

Косавец.Доктору Кондакову после Ленинграда весь мир мог показаться провинцией.

Чуприкова.Откровенно говоря, больница тогда была у нас небольшая, старая. Длинное такое одноэтажное здание, часть окон выходила на улицу, мальчишки вечно глазели на наших больных. Мы потом занавески повесили. Топили углем. Крыша текла, сколько я ни ремонтировала, каждой весной протекала.

Косавец.Особенно у нас, в ординаторской.

Лариса.А в коридоре? Лидия Николаевна — депутат горсовета, а мы между инъекциями с тряпками бегаем!

Чуприкова.Лариса, город в то время строил очень много жилья — и в машиностроительном районе, и в Зеленых Лугах. Я считала, что с новым зданием мы могли подождать.

Кондаков.Ну, в общем, я приехал в этот небольшой областной город, где была старая психиатрическая больница. Я помню, что меня поразил огромный, красивый, как космический пульт, итальянский аппарат, который стоял у стены с облупившейся краской. За окном, забранным железной решеткой, — какой-то серый дощатый забор, деревья с облетающими листьями, дождь. Отлично помню тот день.

Лариса.Лучше вы бы не приезжали в наш город!

Косавец.Это она — любя!

Лариса.Лев Михайлович, а вы бы лучше не возникали!

Косавец.Лариса, вы в свое время придерживались другого мнения.

Лариса.Врете, все вы врете! Вы с самого начала возненавидели Рема Степановича!

Косавец.Ничего подобного! Пока он не стал выдавать себя за гастролирующего фокусника, я ничего против него не имел. Нормальный парень. Байдарочник. Помню, вы так, Лариса, напирали на это обстоятельство, что он именно байдарочник… Как будто байдарочник не может быть плохим человеком… Вообще в то время мы наделали массу глупостей.

Чуприкова.Вернее — наговорили.

Лариса.Если бы мужики хоть когда-нибудь поняли, как они глупы! Если бы…

Кондаков (перебивая). Я все-таки прорвусь. Значит, приехал я в этот город, в старую больницу и твердо надеялся, что уж здесь-то не сыщется ни общих знакомых, ни доброжелателей по телефону. Ни следов моей жены… бывшей жены и ее счастливого… партнера. Надеялся, что моя история никому здесь не станет известна.

Косавец.Мне она стала известна. И очень скоро.

Кондаков.Кстати, каким образом?

Косавец.Написали…

Кондаков.Вернее, вы не поленились и стали писать в Ленинград, наводя обо мне справки.

Косавец.Коллега, все тайное в этом мире рано или поздно становится явным.

Ситник (на авансцене). Всем поисковым группам: разыскивается Пулатов Евгений Осипович, тысяча девятьсот двадцатого года рождения. Возможно, имеет документы на имя Закошанского Станислава Юзефовича. Разыскиваемый вооружен огнестрельным оружием. При проверке соблюдать максимум предосторожности и страховки.

Чуприкова.Да, Рем Степанович, наделали вы в нашем городе шума!

Логинов.Ну почему? В общем-то, во всей этой истории Рем Степанович держался на уровне. За исключением одного момента. По-человечески я тогда, конечно, понимал его. Но в тех обстоятельствах он один мог нам помочь. Я ему верил.

Янишевский.И я верил. Несмотря на то, что подвел его однажды. Рем никогда не тянул одеяло на себя. Он просто делал дело.

Косавец.Виктор, вы — актер. Что вы понимаете в нашем деле? Дело… вера… Известен прием лечения бородавок. Врач, смазав бородавку безобидным красителем, авторитетно заявляет пациенту, что бородавка скоро исчезнет. И это действительно происходит. Пациент верит в то, что должно произойти, и подсознательно включает нервные механизмы, которые вызывают спазмы соответствующих кровеносных сосудов. И бородавка отмирает. Вера — вещь обманчивая.

Кондаков.Да, вера может исцелить меня. Кстати, я не представляю, как можно идти вперед без веры.

Косавец.Однако вы не рискнете утверждать, что у вас не было ошибок?

Кондаков.Ошибок? Глупый совершает одни и те же ошибки. Умный совершает новые. Послушайте, я все-таки хочу вернуться к своему рассказу… Когда мы приступаем к главному делу жизни, оно часто нам кажется просто эпизодом, очередным назначением, очередной командировкой, очередным опытом или мероприятием. Только время потом покажет: вот главное дело твоей жизни. И пусть после будут замечательные свершения, но, оглядываясь назад, ты всегда будешь вспоминать его, главное дело жизни. Так и я… Оставив чемодан в камере хранения, я ехал из аэропорта на такси и еще не знал, что все вы ждете меня. Что ждет меня и он — Иван Адамович Короткевич, больной. Лев Михайлович, вы помните тот день?

Косавец.Кому же, как не мне, помнить?

Чуприкова.А я ждала вас в кабинете, думала, что вы зайдете сначала ко мне, как и положено… но потом пошла сама в ординаторскую. Интересно было на вас взглянуть. Не каждый день в нашу больницу приезжают новые врачи, тем более — кандидаты наук.

Кондаков.Значит, мы были втроем…

Лариса.Была и я, между прочим.

Кондаков.Извините, Лариса.

Лариса.Ничего, я привыкла.

Кондаков.У вас, Лев Михайлович, кажется, был в это время на приеме больной?

Косавец.Был. Очередной алкоголик. Алкоголики мои, цветики степные…

Ординаторская. Косавец и Сысоев.

Косавец.Хороший мой, а вы не нарушаете мои инструкции? Не… позволяли? Только честно?

Сысоев.Помилуй Бог, Лев Михайлович! Пивной ларек обхожу, чтоб не было, как раньше: головка бо-бо, денежки тю-тю. Вот поставьте, Лев Михайлович, стакан водки передо мной и скажите: «Или выпьешь стакан, Сысоев, или я тебя расстреляю». Ну вот только вместо расстрела выпью. С отвращением.