Юрий Визбор - Том 2. Проза и драматургия

Звонит телефон.

Кондаков.Не трогайте трубку! (Подскочил к телефону, схватил трубку.) Нет… вы ошиблись…

Лариса.Ой, я прямо перепугалась, как вы крикнули.

Кондаков.Иногда со мной бывает… Чаю хотите?

Лариса.Что вы! У меня сегодня вечером университет культуры.

Кондаков.Вы меня неправильно поняли: когда я предлагаю чай, то имею в виду именно чай. С сахаром.

Лариса.Знаем мы эти чаи. А вы сами, Рем Степанович, как субботы-воскресенья проводите?

Кондаков.В беготне.

Лариса.Ну наши-то магазины не то, что у вас в Ленинграде.

Кондаков.Я бегаю, Лариса, не по магазинам, а в самом прямом смысле: в субботу — кросс, в воскресенье байдарка.

Лариса.Разносторонний вы!

Кондаков.Да так уж у меня давно принято. И потом — мне нужна постоянная борьба.

Лариса.С кем?

Кондаков.С самим собой. Я — самый серьезный мой враг.

Лариса.Здорово!

Кондаков.Что — здорово?

Лариса.Здорово с вами беседовать.

Кондаков.Шутите, а я серьезно говорю. Я сам себе поставил диагноз и сам выбирал методику лечения… Вы знаете, как ни странно, но она — очень цельная натура. В том смысле, что, обнаружив цель, движется к ней кратчайшим путем. Преодолевает моральные препятствия с легкостью тяжелого танка. И при этом — всегда искренна! Вот в чем поразительная загадка!

Лариса.Вы о ком, Рем Степанович?

Кондаков.Я… рассуждаю про себя, как говорится…

Лариса.Странный вы… У вас тут неуютно. Если хотите, я приберусь… в ваше отсутствие… без чаев… Пол помою, окна…

В дверь звонят.

Кондаков (к залу). Если б я знал, кому сейчас открою, я бы пристально рассмотрел этого человека. Хотя бы рассмотрел. Но в то время я не знал — не ведал. (Открыл дверь.)

В дверях — Пулатов.

Пулатов.Здрасьте, жилец.

Кондаков.Здрасьте.

Пулатов (заметив Ларису) . Жена нервничает?

Кондаков.Случается.

Пулатов.А отчего? Догадываетесь?

Кондаков.Понятия не имею. Интересно было бы узнать.

Пулатов.Разъясню. Закройте дверь на секунду. (Из-за двери.) Слышимость превосходная. Новое строительство на нервах сказывается. Человеку от мира хочется спрятаться, а ему не дают.

Кондаков (открыв дверь). И что вы предлагаете?

Пулатов.Могу спасти семью от распада. Дверь обобью. Вот и образцы с собой. (Показывает обрезки материала.)

Лариса.Иди, дядя, иди… Он сам обобьет. Мужик у меня — что надо, только иногда заговаривается.

Пулатов.Сам? Ну что ж. Только… Качества не будет.

Лариса.Заставлю — будет и качество!

Пулатов.О! Женщина в наше время — могучая сила!

Лариса.Ступай, сказано тебе.

Пулатов вышел.

Пулатов (из-за двери, тихо). А может, обобьем? Недорого.

Лариса.Нет, я сказала!

Кондаков.Не знал, что ангелы могут быть такими решительными.

Лариса.Вы плохо их знаете, Рем Степанович.

Кондаков.Да нет, кое с кем из ангелов был знаком. Кстати, тоже проявляли характер.

Лариса.Я пошла. Если что-нибудь еще разыщу насчет злодеяний — принесу. А вы тут без меня никаких шаромыжников в дом не пускайте. Особенно бойтесь тех, что в юбке. Знаете, сначала чайку попить, в квартире прибрать… А потом судья спросит: «Общее хозяйство было?» — «Было». Все, не отвертишься.

Кондаков.Не сделаю ни шагу без консультации с кем-нибудь из ангелов.

Лариса.Лучше с теми, кто имеет медицинское образование. Салют!

Кондаков.До встречи.

Лариса ушла.

Славная девушка. Посмотрим, что она мне принесла… Начнем с истории болезни. Так… Короткевич Иван Адамович… двадцать седьмого года рождения. Белорус. Начато… двенадцатого октября сорок пятого года… У него есть родственники!

Кабинет полковника Логинова. Логинов, капитан Ситник, Кондаков.

Логинов.Товарищи, прошу прощения, но у меня лишь несколько минут… Просьба ваша, Рем Степанович, понятна, но, к сожалению, мы бессильны. Скажу вам сразу: тщательное расследование, проведенное сразу после освобождения города частями Советской Армии, и неоднократные доследования никакой ясности в это дело не внесли. Мертвые не могут ответить на наши вопросы. Конечно, мог бы прояснить картину ваш Короткевич, мы в свое время интересовались им, но…

Кондаков.Я понимаю.

Логинов.Чуприкова нас информировала, что с ним — дело безнадежное. А у вас на этот счет другое мнение? Поймите правильно, я не хочу вламываться в чужую епархию.

Кондаков.Я просто придерживаюсь мнения, что безнадежный больной — только мертвый. Да и в этом случае, если не упустить момент, возможна реанимация.

Логинов.Ясно. А может, отправить его в Москву, как вы считаете?

Кондаков.Рано или поздно он попадет к академику Марковскому. А Марковский попросит меня им заняться.

Логинов.Так вы что — в этом деле, как теперь говорят, сильно сечете?

Кондаков.То я секу, то меня секут.

Ситник.Товарищ Кондаков — кандидат наук.

Логинов.Это я знаю. В общем, Рем Степанович, дело благородное. Вот капитан Ситник Сергей Сергеевич, все остальные вопросы — к нему. (Попрощался, ушел.)

Ситник.Начнем по порядку. Подполье здесь было мощное. Руководил им обком партии. Незадолго до освобождения фашисты провели довольно согласованную операцию: одновременно были нанесены удары по всем партизанским отрядам, и в тот же день гитлеровцы окружили дом номер пять по Оршанской улице — теперь там управление газового хозяйства. Так вот: на Оршанской, в доме пять, заседал обком в полном составе. Завязался бой, все члены бюро обкома погибли, в том числе и Борис Игнатьевич Корзун, первый секретарь. Как все это случилось? Нет сомнений, что организацию выдал предатель. Речь идет не о простом осведомителе, который работал за булку с эрзац-маслом. По-видимому, это был кто-то из своих. Разумеется, пропали все документы — постановления народных судов, протоколы заседаний обкома, списки полицаев, предателей, пособников… и еще кое-какие бумаги, которые не утратили бы силы и сегодня. Корзун получал важные задания из Москвы, и эти задания, по-видимому, выполнялись.

Кондаков.А Короткевич?

Ситник.Что Короткевич? Рядовой боец подполья. До войны учился в полиграфическом техникуме, там его избрали секретарем комитета комсомола. Как он воевал? Как попал в гестапо? Отчего потерял рассудок? Мы всего этого не знаем.