Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)

Звезд мерцающие тени
в звуки ночи вплетены.
Привидения растений.
Арфа спутанной струны.

Только тьма в морской дали,
отражений нет.
Стебель взгляда твоего
хрупок, точно свет.
Это ночь земли.

Был красным ветер вдалеке,
зарей зажженный.
Потом струился по реке —
зеленый.
Потом он был и синь и желт…
А после —
тугою радугой взошел
над полем.

Запружен ветер,
как ручей.
Объяты дрожью
и водоросли тополей,
и сердце – тоже.
Неслышно солнце
за зенит
склонилось в небе…
Пять пополудни.
Ветер спит.
И птицы немы.

Как локон,
вьется бриз,
как плющ,
как стружка —
завитками.
Проклевывается,
как ключ
в лесу под камнем.
Бальзамом белым напоит
ущелье он до края
и будет биться
о гранит,
изнемогая.

О, верните
крылья!

Мне пора!
Умереть,
как умерло вчера!
Умереть
задолго до утра!
Поднимусь
на крыльях
по реке.
Умереть
в забытом роднике.
Умереть
от моря вдалеке.

Глубину мутят пороги.
Звезд не видно
быстрине.
Все забудется
в дороге.
Все воротится
во сне.

Туда,
мое сердце, туда!

Где в дебрях любви —
ни следа.
Где поит
живая вода
цветы
голубого всегда.
И рана
при слове «любовь»
уже не закроется
вновь.

Туда,
мое сердце,
туда!

Как даль яснеет!..
А моя тоска?

(Найдет и схлынет,
как волна с песка.)

Как даль сияет!..
А тоска сильна?

(В мои объятья!
Что тебе
она?)

Как даль желанна!..
А тоска сильней?

(Сгори во мне
и в ней.)

Хочу вернуться к детству моему.
Вернуться в детство и потом – во тьму.

Простимся, соловей?
Ну что ж, пока!..
Во тьму и дальше
В чашечку цветка.

Простимся, аромат?
И поспеши…
В ночной цветок.
И дальше, в глубь души.

Прощай, любовь?
Всего тебе, всего!
(От вымершего сердца моего…)

Мать Гюго читала.
Догорал в закате
голый ствол каштана.
Словно рыжий лебедь,
выплывший из тины,
умирало солнце
в сумерках гостиной.
Зимними полями,
дымными от стужи,
плыли за отарой
призраки пастушьи.
В этот день я розу
срезал потаенно.
Пламенную розу
сумрачного тона,
как огонь каштана
за стеклом балкона.

Провались это небо!
Под черешней зеленой,
полной алого смеха,
жду я, злой
и влюбленный.

Если неба не станет…
Если это представишь,
под черешней, горянка,
прятать губы не станешь!

Прощаюсь
у края дороги.

Угадывая родное,
спешил я на плач далекий,
а плакали надо мною.

Прощаюсь
у края дороги.

Иною, нездешней дорогой
уйду с перепутья
будить невеселую память
о черной минуте
и кану прощальною дрожью
звезды на восходе.

Вернулся я в белую рощу
беззвучных мелодий.

Море поет синевой.
(Где уж
воде ключевой!)
Небом поет высота.
(Звездочка – как сирота.)
Бог по-иному певуч.
(Бедное море!
Бедный мой ключ!)

Не хватит жизни…
А зачем она?
Скучна дорога,
а любовь скудна.

Нет времени…
А стоят ли труда
приготовления
к отплытью в никуда?

Друзья мои!
Вернем истоки наши!
Не расплещите
душу
в смертной чаше!

Вот и милая тень
на проселке.
До чего хороша
в этом шелке
и с большим мотыльком
на заколке!

Ты, кудрявый, ступай себе
с миром!
Подойди к ней! А вспомнит
о милом —
подрумянь ей сердечко
помадой.
И скажи ей, что плакать
не надо.

Танцуй перед народом
с собой наедине.

Ведь танец идет по водам.
И не горит в огне.

Поздний час.
Тишина степная.

Козодои летят,
стеная.
Бредят дали,
грустит округа.

Мир распахнут,
как руки друга.

Тусклое солнце
село в зеленый туман.
Смутно и сонно.
Спят и баркас, и лиман.

Грусть однозвучным бренчаньем
будит отара овец…
Где оно,
прежнее сердце мое,
серебряный бубенец?

Закат и грай вороний,
и реки все бездонней.

Смотрю, как под седою
плакучей ивой дыма,
отражена водою,
вся жизнь проходит мимо.

И вижу, что доселе
в любви или печали
мне соловьи не пели
и флейты не звучали.

Смыкалась ночь сурово,
и только ветер дикий
сметал с пережитого
все солнечные блики.

Подобно мертвым рекам,
душа моя поныне
томится жгучим эхом
покинутой пустыни.
Душа, рабыня яви,
смутна и незнакома,
как женщина в оправе
оконного проема.

Закат и грай вороний,
и реки все бездонней.

Мой циферблат конфетный
в пламени тает, бедный.
А ведь меня морочил,
вечное завтра прочил.
Сласти, цветы, чернила…
(Господи – все, что было!)
…в огненное жерло.
(Все, что меня ждало!)

Сеньориты былого
бродят замершим садом —
те, кого не любили,
с кавалерами рядом.
Кавалеры безглазы,
сеньориты безгласны;

лишь улыбки белеют,
словно веер атласный.
Словно в дымке, где розы
все от инея седы,
монастырские свечи
кружит марево бреда.
Бродит сонм ароматов,
вереница слепая,
по цветам запоздалым
невесомо ступая.
На раскосых лимонах
блики мертвенно-серы.
Свеся ржавые шпаги,
семенят кавалеры.

Зачем вы уплыть мне дали
к низовьям темных рыданий?
Зачем учился я плакать?
Мой плач такой уже старый,
что еле слезы волочит
и скоро сгинет, усталый.
Кто взял себе мои руки,
во тьме безрукого бросил?
Они другому ребенку
послужат парою весел.
Кого мои сны смутили?
Я спал так тихо и мирно.
И сон мой изрешетили.
И мама уже седая.
Зачем уплыть вы мне дали
по темной глади рыданий?