Уильям Шекспир - Двенадцатая ночь, или Что угодно

Шут, пожалуйста, раздобудь мне бумагу и свечу. Уверяю тебя, я не более сумасшедший, чем любой здравомыслящий иллириец.

Эх, кабы оно было так, сударь!

Это так, клянусь своей рукой! Ради всего святого, шут, немножко чернил, бумаги и огарок свечи — и отнеси потом мою записку госпоже: ты получишь на чай столько, сколько в жизни не получал ни за одно письмо.

Так и быть, помогу вам. Только скажите по совести, вы и впрямь сумасшедший или только прикидываетесь?

Да нет же, истинная правда, нет!

В жизни не поверю помешанному, пока не увижу его мозгов.

Шут, я ничего не пожалею, чтобы отблагодарить тебя. Только прошу тебя, поскорее.

(поет)

Иду, бегу

И помогу

Тебя поднять на смех.

Болвану спесь

Собьем мы здесь,

Как делает старый Грех, 48

Когда меч он берет

И от злости орет:

«Ко всем чертям ступай!»

И лукавому вмиг

Когти режет старик:

«Почтенный черт, прощай!»

(Уходит.)

Сад Оливии.

Входит Себастьян.

Вот небеса, вот царственное солнце,

Жемчужина — ее подарок мне…

Со мною чудеса тут происходят,

И все же я не поврежден в уме!

Но где Антонио? Он был в «Слоне»,

И мы с ним разминулись. Мне сказали,

Что в город он пошел искать меня.

Его совет мне был бы драгоценен.

Хотя мой разум, несогласный с чувством,

Здесь видит не безумье, а ошибку,

Но все же этот дивный поворот

В моей судьбе так странен, так немыслим,

Что, разуму не веря, я твержу:

«Она безумна или я помешан».

Но будь она действительно безумна,

Ей было б не по силам дом вести

И так спокойно, твердо, неприметно

Распоряжаться и делами править.

Тут что-то непонятное таится…

Но вот она сама сюда идет.

Входят Оливияи священник.

Прошу, не осуждай мою поспешность,

Но если ты в своем решенье тверд,

Святой отец нас отведет в часовню:

Там под священной кровлей перед ним

Ты поклянешься соблюдать мне верность,

Чтоб, наконец, нашла успокоенье

Ревнивая, тревожная душа.

Помолвку нашу сохранит он в тайне,

Пока ты сам не скажешь, что пора

Нам обвенчаться, как пристало мне

И сану моему. Ведь ты согласен?

Да, я готов произнести обет

И быть вам верным до скончанья лет.

Идемте, отче. Небеса так ясны,

Как будто нас благословить согласны.

Уходят.

Перед домом Оливии.

Входят шути Фабиан.

Прошу тебя, сделай милость, покажи мне его письмо.

Почтеннейший Фабиан, тогда и ты исполни мою просьбу.

Ну, конечно, с удовольствием!

Не проси меня показать тебе его письмо.

Это называется — возьми мою собаку, а взамен отдай мне ее назад.

Входят герцог, Виола, Куриои придворные.

Вы служите графине Оливии, друзья?

Да, государь: мы вроде как ее парадная амуниция.

А, старый знакомый! Как дела, приятель?

Правду сказать, государь, хорошо по милости врагов, худо по милости друзей.

Наоборот: хорошо по милости друзей.

Нет, государь, худо.

Как же это может быть?

Очень просто, государь: друзья так меня расхваливают, что превращают в осла, а враги прямо говорят, что я осел; стало быть, враги помогают мне познать самого себя, а друзья морочат голову; ну, а так как выводы подобны поцелуям и четыре «нет» дают в итоге два «да», то и получается, что хорошо по милости врагов и худо по милости друзей.

Восхитительное рассуждение!

Вот уж нет, государь, хотя вы, видать, решили удостоить меня великой чести и вступить в число моих друзей.

Ну, от моей дружбы тебе худо не будет: на, возьми золотой.

Пожалуйста, государь, станьте двурушником и удвойте левой рукой дело правой.

В твоем совете мало благородства.

Я только советую, чтобы ваше благородство посоветовало вашей плоти и крови слазить в карман.

Что ж, придется согрешить и стать двурушником: на тебе еще один.

Раз, два, три — вот это действительно круглый счет. Недаром говорят, что без третьего раза как без глаза, а на третий раз ноги сами пускаются в пляс; если вы мне не верите, прислушайтесь к колоколу святого Бенедикта 49: раз, два, три.

Ну, нет, больше ты меня не одурачишь и денег из меня не вытянешь. Вот если ты скажешь своей госпоже, что мне нужно побеседовать с ней, и приведешь ее сюда, тогда, может быть, моя щедрость снова проснется.

В таком случае, государь, побаюкайте вашу щедрость, пока я не вернусь. Я иду, государь, только не думайте, что если я чего-то хочу от вас, так, значит, я и впрямь впал в грех похоти. А покамест, государь, пусть ваша щедрость действительно вздремнет, я ее сию минуточку разбужу. (Уходит.)

А вот и мой спаситель, ваша светлость.

Входят Антониои пристава.

О, мы уже встречались с ним! Я помню,

Он был тогда в грязи и, как Вулкан,

Весь черен от порохового дыма.

Он — капитан суденышка дрянного,

Осадки и вместимости ничтожной,

И все же причинил такой ущерб

Сильнейшему из наших кораблей,

Что даже гнев и зависть побежденных

Ему воздали должное. — В чем дело?

Мой государь, Антонио пред вами:

Им «Феникс» был захвачен вместе с грузом

И «Тигр» на абордаж взят в том бою,

Где ваш племянник Тит ноги лишился.

Сегодня он, забыв и страх и совесть,

Ходил по нашим улицам открыто

И даже с кем-то дрался.

Государь,

Он шпагу обнажил в мою защиту,

Но столько странного наговорил,

Как будто был горячкою охвачен.

Прославленный пират! Морской разбойник!