Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек

Октавиус. Ты о чем?

Тэннер. О Стрэйкере. Уже много лет, стоит где-нибудь появиться особенно старомодному существу женского пола, как мы, литераторы и просвещенные умы, спешим громогласно возвестить рождение Новой Женщины; а вот рождения Нового Человека никто и не заметил. Стрэйкер — это Новый Человек.

Октавиус. Я тут не вижу ничего нового, кроме разве твоей манеры дразнить его. Но мне сейчас не до него. Я решил поговорить с тобой об Энн.

Тэннер. Стрэйкер и это знал. Должно быть, проходил в политехникуме. Ну, так что же Энн? Ты сделал предложение?

Октавиус( как бы с упреком самому себе ). Да, сделал. Вчера вечером у меня хватило грубости.

Тэннер. Что ты хочешь сказать?

Октавиус( настраиваясь на дифирамбический лад ). Джек! Все мы, мужчины, толстокожи; нам никогда не понять тонкой, чувствительной женской натуры. Как я мог это сделать!

Тэннер. Что «это», идиот плаксивый?

Октавиус. Да, я действительно идиот. Ах, Джек! Если б ты слышал ее голос, если б ты видел ее слезы! Я не спал всю ночь, размышляя о ней. Мне было бы легче, если б она меня упрекнула.

Тэннер. Слезы? Это опасно. А что она ответила?

Октавиус. Она сказала, что не может сейчас ни о чем думать, кроме своего незабвенного отца. Она подавила рыдания… ( Он не в силах продолжать. )

Тэннер( хлопая его по спине ). Будь мужчиной, Тави, даже если ты себя чувствуешь ослом. Старая история: ей еще не надоело играть с тобой.

Октавиус( раздраженно ). Брось глупости, Джек. Этот твой вечный дешевый цинизм совершенно неуместен по отношению к такой натуре, как Энн.

Тэннер. Гм… А она еще что-нибудь говорила?

Октавиус. Да. Именно поэтому я и вынужден подвергать ее и себя твоим насмешкам, рассказывая тебе обо всем.

Тэннер( с раскаянием ). Нет, милый Тави, клянусь честью, я не смеюсь над тобой. Впрочем, не в этом дело. Дальше?

Октавиус. Чувство долга в ней так велико, так возвышенно, так…

Тэннер. Да, да, знаю. Дальше?

Октавиус. Видишь ли, ведь по завещанию вы с Рэмсденом являетесь ее опекунами, и она считает своим долгом подчиняться вашей воле, как прежде подчинялась отцовской. Она сказала, что, по ее мнению, мне прежде всего следует переговорить с вами обоими. Конечно, она права; но все-таки как-то нелепо, что я должен явиться к тебе и официально просить у тебя руки твоей подопечной.

Тэннер. Я рад, что любовь не окончательно убила в тебе чувство юмора, Тави.

Октавиус. Такой ответ едва ли ее удовлетворит.

Тэннер. Видимо, я должен ответить так: благословляю вас, дети мои, и будьте счастливы!

Октавиус. Я тебя очень прошу, перестань дурачиться. Это достаточно серьезный вопрос, — если не для тебя, то для нас с ней во всяком случае.

Тэннер. Ты отлично знаешь, что она так же свободна в своем выборе, как и ты.

Октавиус. Она думает иначе.

Тэннер. В самом деле? Интересно. А все-таки, чего ж ты от меня хочешь?

Октавиус. Я хочу, чтоб ты со всей искренностью и серьезностью сказал ей свое мнение обо мне. Я хочу, чтоб ты сказал ей, что вполне можешь доверить ее мне, конечно, если ты действительно так думаешь.

Тэннер. То, что я могу доверить ее тебе, явно не внушает сомнений. Меня гораздо больше беспокоит вопрос, могу ли я тебя ей доверить. Ты читал книгу Метерлинка о пчелах?

Октавиус( с трудом сдерживаясь ). Я не собираюсь сейчас беседовать на литературные темы.

Тэннер. Немножко терпения, Тави. Я тоже не беседую на литературные темы: книга о пчелах относится к естествознанию. Это назидательный урок для человечества. Ты воображаешь, что ты — поклонник Энн; что ты — охотник, а она — дичь; что тебе надлежит ухаживать, добиваться, побеждать. Глупец! Это ты — дичь, обреченная жертва. Не к чему тебе сидеть у западни и облизываться, глядя на приманку: вход свободен, и дверца останется открытой, пока не захлопнется за тобой навсегда

Октавиус. Как ни циничны твои слова, я хотел бы, чтоб это было правдой.

Тэннер. Да ты сам подумай: что ей еще делать в жизни, как не искать себе мужа? Всякая женщина должна стремиться как можно скорее выйти замуж, а мужчина как можно дольше оставаться холостым. У тебя есть занятие — твои стихи и драмы. У Энн нет ничего.

Октавиус. Я не могу писать без вдохновения. А вдохновлять меня может только Энн.

Тэннер. Так не безопаснее ли вдохновляться издали? Ни Петрарка с Лаурой, ни Данте с Беатриче не виделись так часто, как ты с Энн, и тем не менее они писали отличные стихи, — так по крайней мере говорят. Свою верность кумиру они никогда не подвергали испытанию семейной жизнью и были верны до гроба. Женись на Энн — и через неделю она будет вдохновлять тебя не больше, чем тарелка блинчиков.

Октавиус. Ты думаешь, что я разлюблю ее?

Тэннер. Вовсе нет; разве ты не любишь блинчики? Но они тебя не вдохновляют; и точно так же не будет вдохновлять она, когда из мечты поэта превратится во вполне реальную жену весом фунтов на полтораста. Придется тебе мечтать о ком-нибудь другом; и тогда пойдут ссоры.

Октавиус. Это бесполезный разговор, Джек. Ты не понимаешь. Ты никогда не любил.

Тэннер. Я? Да я никогда не переставал любить! Я даже Энн люблю. Но я не раб любви и не жертва. Ступай к пчелам, поэт, познай их закон и проникнись их мудростью. Ей-богу, Тави, если б мы не работали на женщин и ели хлеб их детей, вместо того чтоб добывать его, они убивали бы нас, как паучиха убивает самца или пчелы — трутней. И они были бы правы — в том случае, если б мы умели только любить и ничего больше.

Октавиус. Ах, если бы мы умели по-настоящему любить! Ничто не может сравниться с Любовью, ничто не может заменить Любовь! Не будь ее, мир превратился бы в отвратительный кошмар.

Тэннер. И это человек, который претендует на руку моей подопечной! Знаешь, Тави, я начинаю думать, что нас перепутали в детстве и что не я, а ты — настоящий потомок Дон Жуана.

Октавиус. Только, пожалуйста, не говори ничего такого Энн.

Тэннер. Не бойся. Она тебя облюбовала, и теперь ничто ее не остановит. Ты обречен.

Возвращается Стрэйкер с газетой в руках.

Вот, полюбуйся: Новый Человек, по обыкновению, деморализует себя грошовой прессой.

Стрэйкер. Вы только послушайте, мистер Робинсон: каждый раз, как мы с ним выезжаем на машине, я покупаю две газеты — «Таймс» для него и «Лидер» или «Эхо» для себя. И что же вы думаете? Я даже не вижу своей газеты. Он сейчас же хватает «Лидера», а я должен давиться его «Таймсом».