Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек

Тэннер. Я не стану предъявлять никаких обвинений, друг. Мы приятно провели у вас вечер — вот и все.

Стрэйкер. На меня не надейтесь. Я руки не протягивал никому.

Мендоса( обернувшись к нему, веско ). Молодой человек, если меня будут судить, я во всем признаюсь и расскажу, что меня заставило бросить Англию, семью и честную жизнь. Вы хотите, чтобы почтенное имя Стрэйкер вывалялось в грязи испанского уголовного суда? Полиция меня обыщет. Найдут фотографию Луизы. Она будет напечатана во всех газетах. Помните: это будет дело ваших рук.

Стрэйкер( в бессильной ярости ). Плевать мне на суд. Самое для меня скверное — это видеть наше имя рядом с твоим. Грязный шантажист, вот ты кто!

Мендоса. Такие выражения недостойны брата Луизы. Но это не важно: вы будете молчать; а больше нам ничего не надо. ( Оборачивается к своим приспешникам, которые испуганно пятятся назад, к пещере, как бы желая спрятаться за его спиной. )

В это время со стороны шоссе появляется оживленная группа путешественников, одетых по-дорожному. Впереди всех Энн, которая тотчас же подходит к Тэннеру, за нею Вайолет под руку с Гектором и Рэмсденом. Мендоса неторопливо усаживается на своем президентском камне, рядовые его армии выстраиваются позади, а фланги занимает штаб: справа Дюваль и Анархист, слева оба социал-демократа.

Энн. Да это Джек!

Тэннер. Пропал!

Гектор. Ну конечно, он. Я говорил, что это вы, Тэннер. У нас шина спустила от прокола; дорога усеяна гвоздями.

Вайолет. Что это за люди и что вы тут у них делаете?

Энн. Почему вы уехали, ни слова никому не сказав?

Гектор. За вами букет роз, мисс Уайтфилд. ( Тэннеру. ) Когда мы узнали о вашем отъезде, мисс Уайтфилд держала со мной пари на букет роз, что моему автомобилю не догнать ваш ближе, чем в Монте-Карло.

Тэннер. Но это дорога вовсе не на Монте-Карло.

Гектор. Неважно. Мисс Уайтфилд выслеживала вас на всем пути. Это настоящий Шерлок Холмс в юбке.

Тэннер. Сила Жизни! Я погиб!

Октавиус( вприпрыжку вбегает со стороны дороги и останавливается между Тэннером и Стрэйкером ). Джек, дружище, как же я рад, что ты цел и невредим. Мы боялись, что ты попал в плен к бандитам.

Рэмсден( вглядываясь в Мендосу ). Лицо вашего друга кажется мне знакомым.

Мендоса вежливо встает и, улыбаясь, подходит к Энн и Рэмсдену.

Гектор. Как странно: и мне тоже.

Октавиус. Я прекрасно знаю вас, сэр; не могу только вспомнить, где мы с вами встречались.

Мендоса( к Вайолет ). А вам мое лицо незнакомо, мэм?

Вайолет. Очень знакомо; но у меня такая скверная память на имена.

Мендоса. Это было в отеле «Савой». ( Гектору. ) Вы, сэр, часто завтракали там с этой дамой. ( Указывает на Вайолет. ) Вы, сэр ( Октавиусу ), не раз обедали с этой дамой ( Энн ) и ее матерью перед спектаклем в Лицеум-театре. ( Рэмсдену. ) А вы, сэр, часто ужинали в обществе ( понизив голос до конфиденциального, но вполне отчетливого шепота ) разных дам.

Рэмсден( сердито ). А вам какое до этого дело, хотел бы я знать?

Октавиус. Как же так, Вайолет? Я считал, что вы с Мэлоуном были едва знакомы до этой поездки?

Вайолет( раздраженно ). Этот человек, вероятно, служил в «Савое» метрдотелем.

Мендоса. Официантом, мэм. У меня обо всех вас сохранились наилучшие воспоминания. Судя по вашей щедрости ко мне, я мог заключить, что все вы очень приятно проводили там время.

Вайолет. Какая дерзость! ( Поворачивается к нему спиной и, опираясь на руку Гектора, начинает взбираться на скалу. )

Рэмсден. Довольно, друг мой. Надеюсь, вы не рассчитываете, что эти дамы отнесутся к вам как к знакомому на том основании, что вы им прислуживали за столом?

Мендоса. Простите, это вы первый заговорили о том, что мы знакомы, и дамы последовали вашему примеру. Но так или иначе, после этого проявления дурных манер, свойственных вашему классу, инцидент исчерпан. Впредь потрудитесь обращаться ко мне со всем уважением, как к постороннему человеку и такому же путешественнику, как вы. ( Высокомерно отворачивается и снова занимает свое президентское место. )

Тэннер. Ну вот! За всю поездку мне впервые встретился человек, способный здраво рассуждать, — и каждый из вас инстинктивно торопится оскорбить его. Даже Новый человек и тот не лучше других. Генри! Вы вели себя, как самый последний джентльмен!

Стрэйкер. Джентльмен! Ну уж нет!

Рэмсден. В самом деле, Тэннер, этот ваш тон…

Энн. Не слушайте его, дединька. Неужели вы к нему еще не привыкли? ( Берет его под руку и ласково уводит к скале, куда уже взобрались Вайолет и Гектор. )

Октавиус, как собачка, бежит за ними.

Вайолет( со скалы ). А вот и солдаты. Они соскакивают с машин.

Дюваль( в полном ужасе ). О, nom de Dieu! [168] Черт возьми! ( франц. )

Анархист. Дураки! Теперь государство раздавит вас только потому, что вы пощадили его по наущению политических прихвостней буржуазии.

Мрачный социал-демократ( готовый спорить до последней минуты ). Напротив, только через захват государственного аппарата…

Анархист. Пока что этот аппарат сейчас вас захватит.

Шумный социал-демократ( ополоумев от страха ). Да бросьте! Что мы тут делаем? Чего мы ждем?

Мендоса( сквозь зубы ). Продолжайте. Спорьте о политике, болваны; почтеннее занятия не придумаешь. Продолжайте, говорят вам.

На участке дороги, господствующем над котловиной, показывается отряд солдат. Бандиты, борясь с мучительным желанием спрятаться друг за друга, стараются сохранить по возможности непринужденный вид. Мендоса встает, величественный в своей неустрашимости. Офицер, командующий отрядом, спускается в котловину; он подозрительно оглядывает бандитов; затем переводит взгляд на Тэннера.

Офицер. Что это за люди, сеньор Ingles?

Тэннер. Моя охрана.

Мендоса низко кланяется с мефистофельской улыбкой. Невольная усмешка пробегает по лицам бандитов. Все приподнимают шляпы, кроме анархиста, который, скрестив руки на груди, бросает вызов государству.

Сад перед виллой в Гренаде. Кто хочет знать, как это выглядит, пусть поедет туда и посмотрит. Для общего представления можно упомянуть цепь холмов, усеянных виллами, Альгамбру [169] Альгамбра — крепость-дворец мавританских властителей в Испании, около Гренады, замечательный образец мавританской архитектуры XIII–XIV вв. на вершине одного из них и довольно большой город в долине, куда сбегаются пыльные белые дороги, кишащие ребятишками, которые, чем бы они ни были заняты, машинально клянчат милостыню, протягивая цепкие коричневые ручонки; впрочем, это описание, если не считать Альгамбры, попрошаек и цвета дорог, так же приложимо к Испании, как и к Сэррею. Разница только в том, что сэррейские холмы невысоки и безобразны и с большим правом могли бы называться сэррейскими бородавками, тогда как испанские холмы сродни горам: мягкость контуров, скрадывающая их высоту, не уменьшает их величественности.