Рональд Харвуд - Костюмер

АЙРИН (после паузы) . Ну… он поднял меня на руки.

НОРМАН. Поднял на руки?

АЙРИН. Я, конечно, догадалась, о чем он думал. Он сказал: «Совсем еще девочка» — и поднял меня на руки. А потом вскричал: «Вот то, что надо!» — и я, лежа в его объятиях, поняла, что это он про молодость, про новизну чувств…

Норман начинает смеяться.

Что вы смеетесь? Я была у него, так все и случилось, это же правда, я чувствовала. Он весь дрожал, и я тоже. В его руках я стала частью его, тем, что ему надо, и он опустил меня на пол, сделал мне знак уйти, и я убежала. Молодость, понимаете? Я на миг закрыла глаза и представила себе, как он несет меня на руках, меня — мертвую молодую Корделию!

НОРМАН. Дело не в молодой Корделии, птичка, ему нужна Корделия поменьше весом. Совсем легонькая! Взгляни на себя. Сравни себя с миледи.

АЙРИН. Вы не поняли. Ему нужна молодость…

НОРМАН. Мы, птичка, в Лемингтон Спа пытались сыграть «Строителя Сольнеса». Три спектакля. И никакого успеха. Так что ты брось мне тут трепаться про молодость. Я ведь знаю, птичка, как ты скребешься у него под дверью. А еще я знаю, как публика толпой уходит со спектакля, включая меня самого. «Вот то, что надо!» Ты легче нее, цыпочка! (Смеется. Пауза) . Он тебя не первую взвешивал. Ты как, думаешь, миледи получила работу? Она тоже некогда была стройненькой девочкой, тоже играла пажа с картой и в один прекрасный вечер стала младшей дочерью Лира. Я хорошо помню, как это было. В те самые гастроли, когда Венецианский дож заразил Ланселота Габбо триппером.

Айрин тихонько плачет.

Так что не молодость ему нужна, не талант, не прелести кинозвезды, а лишь умеренный вес, птичка моя. (Пауза) . Мы тогда могли справиться с чем угодно. В те дни его звали «Неуемным». (Его чуточку покачивает, он берет себя в руки. Кажется, он сейчас расплачется, но он сдерживается) . Вот так-то, птичка! Держись лучше в сторонке. Былые времена прошли, исчезли и силы, и энергия, а что впереди — неизвестно. Так что — кончай с этим, куколка. Мы уже не ищем развлечений. Никаких. Даже при большом соблазне и малом риске. (Пауза) . И не вздумай меня ослушаться. В роковых словах «В понедельник уже не приходите» есть свой зловещий смысл…

Появляется миледи.

НОРМАН….что за смысл… в этих кольцах и браслетах…

МИЛЕДИ. Вот ты где! Ты опаздываешь с доспехами! (Уходит) .

НОРМАН. Так что дуй отсюда, птичка! И веди другую лодку с причала. Наша, боюсь, уже прохудилась.

Айрин уходит. Норман делает глоток из своей фляжки. Он входит в гримерную сэра Джона. Легонько трясет его за плечо, чтобы разбудить.

«Входит Лир, причудливо убранный полевыми цветами».

Сэр Джон поднимается. Норман молча помогает ему переменить костюм и потом украшает его полевыми цветами.

СЭР ДЖОН. Так они говорили — Микеланджело?..

НОРМАН. И Блейк.

СЭР ДЖОН. Я понял, что они имели в виду. Нравственное величие.

НОРМАН (после паузы) . Я разговаривал с этой девушкой. Она, знаете ли, только с виду такая легонькая. И потом: сейчас нам не ко времени перемены в труппе.

Пауза. Сэр Джон вдруг с горячностью обнимает его.

СЭР ДЖОН. Ну как мне оплатить твой труд? Когда мне плохо, я говорю себе, что у меня есть друг. Я в великом долгу перед тобой. Но я найду способ вознаградить тебя. Я должен, должен расквитаться со всеми своими долгами.

НОРМАН. Да будет вам, а то я расплачусь…

СЭР ДЖОН (отпуская его) . Господи, как от тебя разит!.. Сколько ты выпил?

НОРМАН. Меньше нормы.

СЭР ДЖОН. О, Яго, Яго!..

НОРМАН. Тоже из другой пьесы.

СЭР ДЖОН. Мне еще надо проснуться в блаженстве, а потом тащить на руках миледи — ты нужен мне трезвый.

НОРМАН. Я трезвый. Вполне. Дикция отчетливая. Поведение обычное. Настроение прекрасное. (Смеется) .

СЭР ДЖОН. Ничего смешного! (Пауза) . Последний натиск. Надеюсь, ты к нему готов?

НОРМАН (еле слышно) . А вы, мой милый?..

СЭР ДЖОН. Что?

НОРМАН. А вы, мой Лир?

Они направляются к выходу. Свет постепенно тускнеет. Полная темнота. Барабаны. Трубы. Звон мечей. Опять медленно загорается свет. Кулисы. Сэр Джон, миледи, Норман и Мэдж стоят в ожидании. Айрин бьет в литавры.

КЕНТ. Владыке своему и королю Пришел я пожелать спокойной ночи. Как, он не здесь?

ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ. Про главное забыли.

Эдмонд, скажи нам, где король и где Корделия.

ЭДМОНД. Жизнь ускользает. Пред смертью сделать я хочу добро, Хоть это непривычно мне. Пошлите В тюрьму. Не медлите! Я дал приказ Лишить Корделию и Лира жизни. Не медлите.

ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ. Скорей! Беги бегом! Скорее, я прошу!

За кулисами сэр Джон поплевывает на руки.

МИЛЕДИ. Пожалуйста, не делай этого. Точно ты грузчик. Думаешь, приятно?

Сэр Джон поднимает ее на руки и несет на сцену. Остальные наблюдают из кулис. Свет меркнет, полная тишина. Через минуту свет зажигается вновь.

СЭР ДЖОН (Лир) .

Вопите, войте, войте! Вы из камня!

Мне ваши бы глаза и языки -

Твердь рухнула б!.. Она ушла навеки…

Да что я, право, мертвой от живой

Не отличу? Она мертвее праха.

КЕНТ. Разбейся, сердце! Как ты не разбилось?

ЭДГАР.

Какой тоской душа ни сражена,

Быть стойким заставляют времена.

Все вынес старый, тверд и несгибаем.

Мы, юные, того не испытаем.

Айрин за кулисами медленно бьет в барабан в ритме похоронного марша.

МЭДЖ. Занавес!

Слышно, как опускается занавес. Аплодисменты. Сэр Джон возвращается за кулисы.

СЭР ДЖОН (глядя вверх, как бы в небо) . Мы победили, Уильям! Мы победили!

МЭДЖ. Готовьтесь выходить на вызовы. Занавес!

Труппа выходит для поклонов.

Теперь, сэр, вы один.

Сэр Джон выходит и раскланивается. Гром аплодисментов, восторженные возгласы. На сцене одинокий луч света, яркий и резкий. Сэр Джон вступает в круг света, позади него в тени стоит Норман. Аплодисменты и выкрики длятся до тех пор, пока сэр Джон не поднимает руку.

СЭР ДЖОН (публике) . Милорды, леди и джентльмены! Благодарю вас за тот прием, какой вы оказали величайшей из английских трагедий. Мы живем в опасные времена. Темные силы грозят уничтожить нашу цивилизацию, и мы, простые артисты, как солдаты, воюем за правое дело в этой великой битве. Наше заветное желание — сохранить миру нашу драматургию и прославить величайшего поэта всех времен. У нас одна цель: воспитывать умы на его творениях во всех уголках нашей милой родины. Завтра мы даем…