Юлия Качалкина - Редакция

Рассвет. Занавес.

Трамвайная остановка между Соколом и Тушинской. Совсем раннее утро: еще темно и горят фонари. По Волоколамскому шоссе едут первые машины. Бывшее здание Гидропроекта – как раз напротив остановки – заслоняет пол предрассветного неба. Выглядит цитатой из Герберта Уэллса. Холодно. На скамейке внутри остановки сидя спит Хесин. Он изрядно нетрезв. Запах алкоголя. Поминутно кутается в черную кожаную куртку-косуху и натягивает на лицо кепку. Какое-то время он сидит один. Потом из сумерек появляется Фальцвейн – в черном новом пальто, клетчатом шарфе и с большим дорожным чемоданом. Смотрит на Хесина. Садится рядом. Достает из кармана папиросу и обхлопывает себя в поисках зажигалки. Не находит. Снова смотрит на Хесина. Тот кутается в куртку.

Фальцвейн (тихим басом) . Простите меня, огонька не найдется?

Хесин (резко просыпаясь, узнает голос и моментально трезвеет) . Да, будет. (Роется за пазухой, достает Cricket.) Вот. (Наблюдает за тем, как Фальцвейн прикуривает и возвращает зажигалку обратно.)

Хесин смотрит на Фальцвейна, Фальцвейн закрыл глаза и с наслаждением вдыхает дым.

Фальцвейн (не открывая глаз) . Славная вещица.

Хесин. Ага. Какая?

Фальцвейн (поворачиваясь к нему) . Ваша куртка и зажигалка тоже. Бурные девяностые, да? (Улыбается могучей улыбкой, покряхтывает.)

Хесин. Ну да, вроде как. Я вообще-то анархист. Просто куртка удобная. И все.

Фальцвейн (щурясь, могучим басом) . Славная все-таки вещица!

Хесин. Первый автобус будет только через полчаса. Едете куда-то?

Фальцвейн. В общем да. Можно сказать и так. А вы?

Хесин. А я уже приехал. Я тут живу недалеко. Но идти до дома сил нет. Жду, когда придет трамвай.

Фальцвейн. Давно я уже не ездил так… чтобы – с билетом и вообще…

Хесин. У меня тоже когда-то была машина, но я ее продал. Нужны были деньги – книгу выпустить.

Фальцвейн. Так вы писатель?

Хесин. В некотором роде. А вы – далеко едете?

Фальцвейн. Пока не решил. Я полчаса назад впервые ушел из дома. (Хесин трезвеет еще больше и начинает слушать внимательно) Просто собрался и ушел. Пока все спали. И теперь – не знаю. У вас так бывало?

Хесин. Ну, всякое бывало (улыбается) . Уходил дважды, и дважды квартира оставалась за ней.

Фальцвейн. Разведены?

Хесин. В некотором роде. А вы далеко ушли? В смысле – надолго?

Фальцвейн (повторно затягиваясь и кашляя) . Далеко. Очень далеко. Хотите папиросу?

Хесин. Хочу. Благодарствую.

Хесин берет из рук Фальцвейна дорогую импортную папиросу.

Хесин. «Парламент» курите? Шикарно. Завидую.

Фальцвейн. Да это так… баловство. А вас какими судьбами – с утра пораньше?

Хесин. С работы возвращался не вовремя. Метро закрыли. Поймал машину – довезли только до Сокола. Теперь сижу – жду. Смело вы – на трамвае в светлое новое будущее! Трамвай – он же дальше рельс ни-ни!

Фальцвейн. Да я и не помню, где они рельсы эти кончаются. (Тихо улыбается. Смотрит под ноги.) Я здесь мало жил. Раньше я жил в другом красивом городе, среди других людей – как будто это и в жизни совсем другой, не этой было. Так иногда случается. Молодой человек – восторженный, глупый… и по Неве корабли такие сказочные ходили… я часто не успевал к разводу мостов и сидел на набережной – летом, когда только еще светает и хочется спать, и от этого как-то радостно во всем теле – точно тебе обещали удивительное путешествие с непременным приключением…

Хесин морщится.

Фальцвейн. Знаете, где львы на мосту сидят, крылатые львы?

Хесин (соображая) . Ну.

Фальцвейн. Там гуляла Анна Андревна. Ахматова.

Фальцвейн смотрит, какое впечатление слова произвели на Хесина.

Хесин. Ну?

Фальцвейн (торжественно) . Я ведь знал ее.

Хесин (изображая удивление) . Да ну?

Вдалеке показывается трамвай.

Хесин. Здорово, наверное, когда так – с живым классиком… вместе гуляешь…

Фальцвейн. Вы ведь мне не очень верите, да?

Хесин. Отчего же. Я вам верю. Даже представить себе не можете, как я вам верю.

Фальцвейн. …Какой-то старик утром на трамвайной остановке рассказывает вам об Ахматовой… я бы поостерегся!

Фальцвейн густо и могуче смеется. Кашляет.

Хесин (замечая трамвай) . Вот и карета подана! Прошу!

Помогает Фальцвейну с чемоданом. У открытых дверей.

Хесин (чешет в затылке) . А знаете, я вдруг подумал, почему бы нам не поехать ко мне? Я, конечно, не знаю, где эти рельсы кончаются точно, но около моего дома они еще идут. Все равно вам решить нужно – куда дальше. Отдохнете. Как, согласны?

Фальцвейн (недолго думая) . Может, все так и должно быть. Так. Ведите меня, друг мой!

Хесин – лицом обращенный к зрительному залу, на лице – выражение озадаченности. Заносит ногу на ступеньку.

Занавес.

Маленькая комната в блочной многоэтажке. Высоко. В окно видно только небо – и ни одной крыши. Возле стены – диван. На диване лежит Фальцвейни мирно спит. Рядом с ним стоит нераспакованный чемодан. В дверном проеме, держась за притолоку обеими руками, стоит Хесин. Сосредоточенно смотрит на Фальцвейна. Тот продолжает спать. Хесин выходит на кухню, снимает со стены телефонную трубку и набирает номер. Фальцвейн в это время переворачивается на другой бок.

Хесин (в трубку) . Витька? Витька, это Хесин, здорово. Да, нормально, а ты? Угу… Витька, у меня проблема. На трамвайной остановке утром я подобрал ушедшего из дома Юрия Фальцвейна, и теперь он у меня при полном параде спит на диване, что мне делать? Что… что ты ржешь мне в трубку? Очумел совсем? Я не шучу. У меня серьезно Юрий Фальцвейн в… (приоткрывает дверь в комнату, выглядывает, смотрит, закрывает дверь) …коричневом пиджаке, красной рубашке, черных брюках и полосатых носках спит лицом к стене. Витька, это всё пахнет историей литератур, понимаешь? Если всё до вечера не уладить – будет скандал. Скандал, говорю, будет! Ты что – думаешь, я издеваюсь? Зачем я его подбирал? А ты что, предлагаешь его обратно отвезти, чтобы он уехал куда-нибудь, заблудился, и мы потом сообща делали поминальную полосу? «Погиб поэт – лучший друг Иосифа Бродского, ученик Ахматовой…» Ты мне это предлагаешь? Нет, я спокоен, я совершенно спокоен. Мирный, что делать? Что делать? Что? Ты гений! Я тебя люблю. Позвони ей. Да. Пускай потихоньку приедет и заберет его. Без шума. Все. Прощай.