Юлия Качалкина - Редакция

Хесин вешает трубку и некоторое время стоит в задумчивости. Потом проходит в комнату, садится в старое облезлое кресло напротив дивана и смотрит на спящего Фальцвейна. Фальцвейн переворачивается на спину и открывает глаза.

Хесин. Доброе утро. Я забыл постелить вам по-человечески.

Фальцвейн. Не страшно, дорогой, не страшно. Я хорошо подремал. Давайте хотя бы познакомимся с вами. Я – Юрий, а вас как?

Хесин. Иосиф.

Фальцвейн еле заметно вздрагивает.

Хесин. Да, у меня папа был одесский еврей. Эмиль. Вот и получился в результате Осип Эмильевич. Как Мандельштам.

Фальцвейн. Как забавно получается иногда, подумать только! А меня тоже когда-то давно звали иначе. Потом – болел и принял второе имя, чтобы смерть не забрала. Я ведь тоже – иудей.

Хесин. Да я догадался.

Фальцвейн. И чем вы, Осип, занимаетесь?

Хесин (бросает взгляд на стену. На стене – фотографии. На них – Хесин в обнимку с разными известными писателями. Фотографии неформальные). …Да я… (движется вдоль стены и встает так, чтобы закрыть головой и плечами большую часть из них) … да так, по-разному. Какое-то время трудился в котельной. В армии служил. Учился.

Фальцвейн. И чему учились?

Хесин. Плавить сталь (улыбается) . В смысле – в Стали и сплавов. В армии был танкистом. Маленький и легкий потому что. Удобно в люк запихивать. А вы, наверное, были каким-нибудь начальником, да?

Фальцвейн (начинает хохотать и долго не может остановиться) . Это вы почему решили? Пальто? Чемодан?

Хесин. Да нет. Скорее – осанка (показывает руками, какая внушительная у него осанка) . И… речь. Очень хорошая речь.

Фальцвейн. Да у вас тоже. Для танкиста.

Смотрят друг на друга с тенью подозрения.

Хесин. А хотите чаю? У меня есть пряники. Могу вам яичницу поджарить. Хотите?

Фальцвейн. С удовольствием! Правда, я ведь не завтракал еще. Один живете?

Фальцвейн встает с дивана, поправляет одежду.

Хесин. В общем, да. (Увлекая Фальцвейна на кухню.) У меня рыбка была золотая. Недавно подохла. Я ее очень любил. Плакал даже. Положил в целлофановый пакет, пристроил в морозилке до поры. Скоро соберусь хоронить. (Смотрит на Фальцвейна) Только я – не псих. Совсем не псих. Просто рыба ведь тоже домашнее животное. Для малогабаритных квартир вроде моей. Я так думаю.

Фальцвейн. Абсолютно с вами согласен! Абсолютно! (Усаживается на табуретку возле кухонного стола, чешет в затылке.) Но мне интереснее кошки. Они больше похожи на человека.

Хесин (разбивая яйца над сковородкой) . Ну, это – вопрос. Мой Шлемазл был похож на того, кто его подарил. Такой же (осекается, подыскивая слово помягче) нервный.

Фальцвейн (обследуя чайник на предмет заварки) . Как вы сказали?

Хесин. Что сказал?

Фальцвейн. Шле… как-то вы его назвали, я не понял.

Хесин (испугавшись, что и вправду сболтнул лишнего) . Ах, это… Шлемазл. Красивое русское имя. (Ласково.) Он был самочкой. И любила она меня безоглядно и страстно. Так уж, верно, никто любить больше не будет. И правильно сделает. Потому что – дурак я. Простите. (Сосредотачивается на яичнице.)

Фальцвейн (невозмутимо) . У вас, наверное, с этим какое-то горе связано. Я не хотел, прошу, забудьте. Вещи иногда напоминают нам чересчур живо…

Хесин (скрипуче) . Да она не вещью была. Она была… (думает) … впрочем, ее больше нет и точка. Хотите колбасы?

Фальцвейн. Я бы закурил, если вы не возражаете.

Хесин. И это тоже – неплохо.

Фальцвейн. А вы – хотите рассказать мне? Я готов послушать вас. Как в поезде. Встретились и разошлись.

Хесин (усаживается, ставит на стол сковородку, облокачивается на стол) . С чего же начать… В детстве моя властная мама запрещала мне заниматься оральным сексом. Одергивала и грозила пальцем. «Что ты всякую гадость в рот тащишь?» И я подавил свою личность, сформировавшись эгоистичным, замкнутым и способным на любое преступление человеком. Подростком любил мучить соседскую собаку, играя на губной гармошке. В котельной однажды специально «перегрел» целый дом по адресу улица Маршала Катукова, 12/3. Регулярно издеваюсь над молодыми, привлекательными женщинами за, то, что в большинстве случаев не нравлюсь им. А еще раз в месяц ухожу в запой. Потому что жизнь – прекрасна и удивительна, как поется в песне одного моего друга.

Оба молча съедают по ломтю яичницы.

Фальцвейн (подбирая хлебом крошки с тарелки) . А вы – веселый человек, Иосиф.

Хесин (осклабясь) . Да ну что вы! Я невоспитан и груб.

Фальцвейн. Однажды я знал человека – вашего тезку. И он был геодезистом. По крайней мере, по профессии. И как-то раз судьба его невероятным образом изменилась. (Долго смотрит на Хесина) . Но в детстве он, правда, любил кошек и собак. Особенно кошек. Это я так. К слову.

Звонит телефон. Включается автоответчик. В динамике узнаваемо звучит голос известного прозаика Елеева. Хесин и Фальцвейн смотрят друг на друга. Елеев между тем оговаривает условия интервью и поздравляет Хесина с наступающим Днем Рождения, вспоминая имениннику какую-то шутку с прошлого праздника. Щелчок. Конец связи.

Хесин (отваливаясь на спинку стула) . …а еще я постоянно притворялся. По любому поводу. А вы?

Занавес.

Редакция «Первопечатника». Утро. Ближе к полудню. За компьютерами друг напротив друга сидят Сашенька Воскресенскийи Лева Булочкин. У обоих выражение лиц сосредоточенное. Не печатают – только читают с экрана. При этом Воскресенский время от времени издает гортанное «О!» и молча продолжает читать дальше. Булочкин с той же периодичностью почесывает живот. За окном дождь садит в подоконник.

Воскресенский (медленно, растягивая слова) . Левочка!.. а вот ведь если Александр Венедиктович Плоцер наберет в поисковике «хер Александра Венедиктовича Плоцера», поисковик покажет ему твою домашнюю страничку… Не хорошо, Левочка. Нехорошо. В суд на тебя подаст. Словом обидным публично обзовет.

Булочкин молчит. Продолжает читать с экрана.

Воскресенский (с той же интонацией) . А еще Александр Венедиктович Плоцер никогда не пригласит тебя на день рождения и не угостит вафелькой! Вот Хесина – пригласит. А тебя – нет. Все потому что ругаться, Левочка, нехорошо.

Булочкин молчит. Читает с экрана.

Воскресенский (вытягиваясь вперед) . Что ты там все читаешь? Может, я тоже хочу. Пусти меня.