Юлия Качалкина - Редакция

Булочкин (морщась) . Да уйди ты, Саш, ради бога! Заманал уже прикалываться! И Хесина черти где-то носят… вот где Хесин? Первый час пошел, где он, я хотел бы знать? И где Лина? Почему я должен отвечать на звонки?

Воскресенский. Хочешь, я отвечать буду? Правда, я так отвечу, что они ничего правильно не поймут…

Булочкин. Вот именно. Уймись уже. Или ты пьяный? Вроде утро еще…

Некоторое время сидят молча. Телефон не звонит. Вдруг Воскресенский приподнимается на кресле, вытягивает руки вперед к Булочкину, будто хочет схватить его за воротник, выкатывает глаза и валится назад. Тяжело и гулко падает. Ударяется затылком о шкаф. Обхватывает лицо руками. На лице – кровь.

Булочкин (вскакивая из-за стола) . Во, тля, Сашенька… (пробираясь к нему в угол, смотрит в рабочий компьютер Воскресенского) настоящий журналист! Гений! Статью дописал и упал. Это надо же… Ну, что ты? Что? (Ласково. Пытается приподнять голову Воскресенского.) Ну, что ты, дурачок, испугался? Не бойся. Это у тебя припадок. Все путем будет. Все путем…

Воскресенский (глухо, дико вращая глазами) . Кто ты? Кто ты? (Цепляется за Булочкина. Тянет его на пол.) Где я? Где я?

Булочкин (тихо скручивая Воскресенскому руки за спиной, чтобы тот себя не расцарапал) . Ты, Сашенька, журналист. Работаешь в большой умной газете. Ты – хороший журналист. Ответственный. Статью дописал и только потом упал.

Воскресенский (вращая глазами, недоверчиво смотрит на Булочкина) . А кто ты?

Булочкин (вытирает ему кровь со лба своим платком) . А я, Сашенька, – Лева. Я тоже журналист. Мы работаем с тобой вместе… не надо, Сашенька, меня царапать. Я все равно сильнее и толще. Лежи, пожалуйста, смирно.

Воскресенский (сучит ногами) . М-м-м-м-м-м-м-м-м!…

Булочкин (оседлал его. Скрутил руки за спиной) . Да не рвись ты, кому говорю!

Из соседнего отдела вбегает пенсионного возраста дамав химической завивке и очках. Ахает, хватается за голову и кружит по комнате. Булочкин со злобой смотрит на ее маневры.

Булочкин (негромко и раздражаясь) . Да что вы все носитесь, как будто вам шомпол вставили, Галина Дмитревна? Прекратите сию минуту! Прекратите мельтешить у меня перед глазами! Вызовите скорую! Быстрее! Вызовите врача!

Галина Дмитревна (хватает из кучи в углу несколько книг, подбегает к Воскресенскому и пытается подпихнуть их ему под голову) . Может, ему книги – книги под голову подложить? Ах ты, боже мой! Ах ты, господи!

Булочкин. Да вы что, очумели, что ли, совсем? Оборзели, я вас спрашиваю? Какие, на хер, книги? Уберите сейчас же Левитина у него из-под затылка! И Быкова уберите! Уберите, он их замочит и раздавит! Ну что вы стоите и ахаете, как не знаю кто? Вызовите мне врача! Точнее не мне, а ему! Чтоб вас…

Галина Дмитревнаубегает вызывать врача.

Воскресенский (постепенно приходя в себя. Весь в крови) . Это что я… я что… упал что ли? Упал?

Булочкин отползает от него. Воскресенский поочереди смотрит то на правую, то на левую руку.

Булочкин (на корточках) . Нет, Сашенька. Это я тебя стулом отфигачил по голове. Выбирай.

Воскресенский (продолжая смотреть на свои руки) . Это я … сам?

Булочкин кивает.

Воскресенский. А зачем я себя, а?

Булочкин (встает в полный рост) . Чтоб тебя! Чтоб я знал, Саша! (Прислоняется к столу.) Ты помнишь, как упал тут и забился в судорогах? Как лицо себе хотел расцарапать?

Воскресенский отрицательно мотает головой.

Булочкин. Что-нибудь вообще помнишь? Имя свое, кто ты, как утро провел?

Воскресенский (смутно) . Ночью я не спал… мы вчера с Хесиным выпили… по сто… нет, два раза по сто. И еще по сто, когда уходили… а потом… я его высадил на Соколе, он сказал, что будет ждать трамвай…

Булочкин. И в котором часу ты его высадил?

Воскресенский (смутно) . Да часа два было. Ночи…

Булочкин. Ну вот его, наверное, либо убили, либо он замерз там. Примерз к трамвайной остановке пятой точкой. Вот поэтому его и нет.

Воскресенский (смутно) . Да нет, он есть…

Булочкин. Да что ты говоришь!

Воскресенский. А потом я шел домой… ехал домой… шел… что-то ел дома, потом, кажется, мне стало плохо, а потом я оделся и пришел сюда. Здесь часок подремал и пришел ты. А потом… потом… потом я не помню.

Булочкин. И который день не спишь?

Воскресенский. Третий, кажется. Я не помню, Лева.

Булочкин. Лежи смирно. (Воскресенский слабо шевелится.) И даже не думай встать! Я тебя своими руками убью! Ты понял?

Воскресенский (отползая поглубже в угол) . Я понял, все понял. Только не надо…

Булочкин (нависая) . Что не надо тебе?

Воскресенский. …бить не надо меня. Мы с конем упали. Нас уронили…

Булочкин. Шутит еще, глядите-ка! Сейчас приедет врач, посмотрит тебя и заберет в больницу. Ты поедешь с ним, это тоже понял?

Воскресенский. Понял.

Булочкин (всматриваясь Воскресенскому в глаза) . Знаешь, я даже тебе верю. Даже верю тебе…

Смотрят друг на друга. Булочкин начинает смеяться – сначала тихо, и громче, все громче. За ним подхватывает Воскресенский. Воскресенский сквозь смех плачет. В дверь стучат. На пороге появляется инфантильного вида врачв голубой униформе. За ним – два медбратав таких же голубых униформах, с портфелями и папками. Врач останавливается, обводит комнату критическим взглядом, правой рукой нетерпеливо просит подать ему что-то. Один из медбратьев спешно вручает ему папку. Врач читает. Воскресенский и Булочкин продолжают хохотать.

Врач (капризным тенором) . Ну-с, больной? Кто у нас больной? (смотрит на Булочкина) Вы у нас больной?

Булочкин (прокашливаясь) . Да нет, я пока вольноопределяющийся. Вон ему надо кое-что подновить. Вам – к нему.

Булочкин делает приглашающий жест. Врач и медбратья подходят. Врач отстраняет Булочкина рукой, снисходительно ему улыбаясь.

Врач (поправляя очки на носу и закатывая рукава фирменного пиджачка) . Ну-с, больной, вот вам уже и не страшно, правда? И правильно. Ничего никогда не нужно бояться! Ничего и никогда – запомните мои слова! Правильно я говорю? (оборачивается к медбратьям. Те молча одобряют) . Сейчас-сейчас…

Врач опускается на колени рядом с Воскресенским. Воскресенский при этом пытается отползти поглубже в угол, но глубже уже некуда. В глазах у него – неподдельный ужас.