Кристофер Хэмптон - Опасный метод

По моему убеждению, в его действиях не было преступного умысла.

Настоящим заявляю, что прошу не привлекать господина Верлена к уголовной или гражданской ответственности, а также к исправительным работам и отказываюсь от любых претензий по тем статьям, которые инкриминируются господину Верлену государственным обвинением в связи с обстоятельствами дела…»

Судья.Дело Поля-Мари Верлена, обвиняемого по статье триста девяносто девятой Уголовного кодекса — нанесение тяжких телесных повреждений, — передается в уголовный суд. Предварительное следствие закрыто.

Секретарь (в темноте). Поль-Мари Верлен, суд признает вас виновным в нанесении тяжких телесных повреждений и назначает вам наказание в виде штрафа в размере двухсот франков и тюремного заключения сроком на два года.

Занавес.

Шварцвальд (Черный лес), близ Штутгарта; 28 февраля 1875 года.

Когда поднимается занавес, сцена пуста. Декорация предполагает просеку в лесу, у реки. За сценой слышен хохот. Вскоре появляется Рембо, одетый чуть приличнее, чем в предыдущих картинах. Вечер. На небе луна.

Рембо.Сюда.

(Смеется. Входит Верлен.)

Когда же это произошло?

Верлен.В начале этого месяца.

Рембо опять смеется.

Рембо.Тебя турнули?

Верлен.Ничего подобного. По прошествии недели мы с отцом настоятелем сообща решили, что такая жизнь не для меня.

Рембо.Дальше не пойдем. (Присев на корточки, зажигает свою глиняную трубку.) А с чего ты надумал примкнуть к ордену траппистов?

Верлен.Сам не знаю. Наверное, по тюрьме соскучился. Когда я освободился, для меня начался сущий кошмар: пойми, я привык к тишине, к распорядку, обращались со мной хорошо, я не пил, занимался полезным трудом. А потом, когда меня выпустили и я не смог добиться встречи с адвокатом Матильды, не говоря уже о самой Матильде, мне пришло в голову… уйти от мира. В монастырь, чтобы жить тихой, простой жизнью, с Богом.

Рембо.А оказалось, это орден трезвенников.

Верлен.Говорю же тебе, в тюрьме я вел трезвый образ жизни.

Рембо.Приятно, что необратимых изменений не произошло.

Верлен.Ну, сегодня особый случай. Сегодня у нас с тобой праздник. Так… чудесно увидеть тебя снова. (Пауза.) По прошествии такого времени. (Пауза.) Надеюсь, ты не думал, что я… затаил на тебя злобу?

Рембо.Нет.

Верлен.Я хочу сказать… ты меня знаешь, я незлопамятен; конечно же, я… тебя простил.

Рембо.В самом деле?

Верлен.Да, не сомневайся.

Рембо.А я тебя не простил.

Верлен.За что?

Рембо.За долгое отсутствие.

Верлен неловко смеется. Молчание.

Верлен.Какая здесь благодать.

Рембо.Im Schwarzwald.

Верлен.Как твой немецкий?

Рембо.Блестяще.

Молчание.

Верлен.Прохладно, да?

Рембо.Зачем ты приехал?

Верлен.Что?

Рембо.Хочу понять, с какой целью ты приехал.

Верлен.Ну, как… с тобой повидаться, естественно. Поговорить, кое-что обсудить.

Рембо.Хочешь любви во Христе, правильно я понимаю?

Верлен.Ну…

Рембо.Давай-давай, я слушаю, выкладывай.

Верлен.Очень трудно говорить всерьез, когда ты настолько агрессивен. Представь себе, я изменился.

Рембо.Продолжай, говори всерьез, не обращай внимания на мои выпады. Миссионер должен быть готов к любым дерзостям со стороны непросвещенных. Расскажи, как ты принял веру. Случайно? Тебе был голос свыше?

Верлен.В последнее время мне не раз приходило в голову, что твоя злость и досада — не что иное, как свидетельство твоей готовности принять веру. Более того, я часто думаю, что на самом деле ты веришь в Бога. Даже в прежние времена, когда ты малевал на стенах парижских сортиров «Бога слишком много», у тебя в душе, видимо, теплилась какая-то вера. Только верующий способен богохульствовать.

Рембо.Нет, тут ты не прав. Не будь на свете верующих, не было бы и богохульства. Личные чувства не играют никакой роли.

Верлен.Хочу, чтобы ты последовал моему примеру. День обращения к вере стал самым счастливым в моей жизни. Утром ко мне приехал губернатор и объявил, что Матильда получила развод. Я лег на койку, оглянулся на свою жизнь — и не увидел в ней никакого просвета, ни малейшего. И мне показалось, что единственно возможный шаг — прийти к Богу и попросить Его, чтобы Он меня простил и поддержал в сей трудный час. И Он это сделал. Клянусь тебе, Он это сделал.

Рембо (доброжелательно). Давай больше об этом не будем.

Верлен.Почему?

Рембо.Опасно.

Верлен.Но я хочу, чтобы ты нашел свой путь. Чтобы Господь помог тебе в достижении цели.

Рембо.В достижении цели? У меня нет цели.

Верлен.Ну как же, а поэзия?

Рембо.Я бросил.

Верлен.Не понял…

Рембо.Объясняю для тех, кто не понял: я больше не пишу.

Верлен.Но почему?

Рембо.Потому, что мне больше нечего сказать. А скорее всего, и раньше не было.

Верлен.Что ты выдумываешь?

(Рембо смеется.)

Как можно?

Рембо.Насколько тебе известно, я вступил в эту жизнь как самозваный провидец, вознамерившийся создать новую литературу. Но с годами творчество забирало все больше времени, а результаты оказывались все более мизерными; оглянувшись на свои нелепые опусы, прежде казавшиеся мне талантливыми, я понял, что продолжать нет смысла. Мир слишком стар, ничего нового в нем нет, все уже сказано. Если мысль можно облечь в слова, значит, она не стоит слов.

Верлен.Истину всегда стоит облекать в слова.

Рембо.Истина слишком ограниченна, чтобы представлять хоть какой-то интерес.

Верлен.О чем ты говоришь? Истина бесконечна.

Рембо.Если ты имеешь в виду истину, которую открыл тебе в тюрьме ангел Божий, то, скорее всего, ты заблуждаешься. Почему ты решил, что она более правдива, нежели те — совершенно другие — убеждения, которые ты отстаивал с таким же пафосом три года назад?

Верлен.Ну как же, человек ведь развивается.

Рембо.Далеко ли ты ушел в своем развитии?

Верлен.Далеко.

Долгое молчание.

Рембо.В таком случае здесь, в диком лесу, предлагаю тебе кардинальный выбор: выбор между моим телом и моей душой.

Верлен.Как ты сказал?

Рембо.Выбирай.

Верлен.Тело.

Молчание.