Кристофер Хэмптон - Опасный метод

Изабелла.Мне пора, мсье Верлен. Не хочу слишком поздно возвращаться в гостиницу.

Верлен.Подождите. Прошу вас. Одну минуту. Пока вы не ушли, разрешите кое-что спросить… про вашего брата. Понимаете, мы с ним в последний раз виделись в Штутгарте, лет семнадцать назад, он тогда изучал немецкий. После этого до меня доходили какие-то туманные сведения. Говорили, будто он уехал в Абиссинию и там умер, а потом пронесся слух, что он жив, — чего только не болтали! Если можно, я бы хотел только прояснить для себя некоторые подробности, вот и все.

Изабелла.Даже не знаю, что вам рассказать. Он много ездил по свету. Одно время работал на Кипре консультантом по строительству, потом перебрался в Аден, и там его взяли на работу в торговую фирму. А лет пять назад командировали в Абиссинию, где он буквально на пустом месте организовал для фирмы новую факторию и сам ее возглавил.

Верлен.А от чего он умер?

Изабелла.От саркомы колена.

Верлен.Как странно.

Изабелла.Что в этом странного?

Верлен.У меня… то же самое… опухоль колена.

Изабелла.Если бы он своевременно обратился к врачам, если бы не отдавал все силы работе, его можно было бы спасти. А так он в отсутствие медицинской помощи терпел до последнего. Когда боль уже стала невыносимой, у него ушло два месяца на переезд в Марсель, и там ему ампутировали ногу… для всего остального было уже слишком поздно.

Верлен.Какой ужас!

Изабелла.После операции ему стало только хуже. Для него изготовили деревянный протез, но он так и не сумел к нему приноровиться. Нога была ампутирована слишком высоко, и культя не могла поддерживать вес. Он потом не раз повторял, что ни в коем случае не дал бы согласия на ампутацию, если бы знал, чем это обернется. Больница была ему ненавистна, и в конце июля он выписался, чтобы перебраться домой.

Верлен.В Марселе он управлялся сам?

Изабелла.Да. После операции с ним сидела мама, но она долго задерживаться не могла, потому что на полях было много работы.

(Слышен пронзительный хохот Эжени.)

Дома ему сперва полегчало, но вскоре отказала правая рука, а боль стала распространяться и усиливаться. Врачи прописали ему наркотики, и у него начались галлюцинации. Помню, однажды среди ночи меня разбудил страшный грохот. Я прибежала к нему в комнату и увидела, что мой брат, совершенно голый, ничком лежит на полу. Он рассказал мне, как открыл глаза, увидел, что уже рассвело, и поспешил отправиться в путь через пустыню — сопровождать на побережье караван с грузом слоновой кости и мускуса. Он не раз повторял, что хочет вернуться туда, где солнце, что солнце его исцелит, и в конце концов отправился назад, в Марсель; я поехала с ним. Из Марселя он собирался плыть в Аден, но ему стало совсем плохо; пришлось опять лечь в больницу. Паралич прогрессировал, в культе появились метастазы. Думаю, Господь продлевал ему жизнь для того, чтобы он успел покаяться и заслужить спасение.

Верлен.Да, вы правы. В Штутгарте, во время нашей последней встречи, у нас с ним зашел разговор о религии. Я тогда только-только принял веру и всячески старался наставить и его на путь истинный. Надеюсь, это хоть немного ему помогло.

(Молчание. Эжени уходит под ручку с новым кавалером.)

А он когда-нибудь… Наверное, он не упоминал мое имя?

Изабелла.Нет.

Верлен.Давно все это было.

Изабелла.Уже совсем темно. Мне надо спешить.

Верлен.И все же…

Изабелла встает, и Верлен, вздрогнув от ее резкого движения, с большим трудом поднимается со стула.

Изабелла.Прощайте, мсье Верлен.

Обмениваются рукопожатием.

Верлен.Вы позволите проводить вас до гостиницы?

Изабелла.В этом нет необходимости. Верлен. Вы уверены?

Изабелла (официальным тоном). Я польщена знакомством с таким выдающимся поэтом.

Верлен.Был чрезвычайно рад нашей встрече, мадемуазель.

Изабелла.Мамина визитка у вас, проверьте. И не забудьте выслать нам рукописи Артюра. Верлен. Не забуду.

Изабелла.Прощайте, мсье.

Верлен.Доброй ночи.

(Изабелла уходит. Верлен садится. Наступает полная тишина. Верлен рвет визитную карточку мадам Рембо и коротко улыбается своим мыслям.)

Эжени! Где тебя носит?

Абсент.Два, пожалуйста.

(Буфетчик наливает абсент в две рюмки, стоящие на столе. Верлен выпивает.)

Давно это было. Но я помню, как увидел его в самый первый раз. Вечером, в гостиной у Мотэ. Когда мы вошли, он стоял у окна, спиной к нам. Он повернулся и заговорил. Только тут я его заметил — и онемел от его красоты. Было ему шестнадцать лет.

После смерти он является мне каждую ночь. Мой великий, лучезарный грех.

(Входит Рембо, одетый, как в первой сцене, но в его движениях появилась уверенность, лицо светится улыбкой, он красив и грациозен. Подсаживается за столик к Верлену; они улыбаются друг другу.)

Скажи, что любишь меня.

Рембо.Ты же знаешь, я к тебе очень привязан. У нас были такие счастливые мгновения!

(Молчание.)

А ты меня любишь?

Верлен.Да.

Рембо.Тогда положи руки на стол.

Верлен.Зачем?

Рембо.Положи руки на стол.

(Верлен повинуется.)

Ладонями вверх.

Верлен переворачивает руки ладонями вверх. Рембо ненадолго задерживает на них взгляд, потом наклоняется и целует одну, потом другую руку. Встает, улыбается Верлену и уходит. Наступает долгое молчание.

Верлен.Мы всегда были счастливы. Всегда. Я помню.

(Верлен сидит один в луче прожектора, который гаснет по ходу его монолога.)

Эжени?

За что я люблю старую плоть? За то, что вокруг нее витает шепот юности. Люблю, когда старая плоть вспоминает свою молодость.

Помню наше первое лето — такое счастливое, самое счастливое время моей жизни. Скитались по Бельгии, воровали репу, спали под заборами. Он не умер, он просто попал в плен и живет у меня внутри. Пока я жив, никто не сможет лишить его этой мерцающей, замкнутой жизни. Все те же слова и жесты — все те же образы: вот я иду следом за ним по крутому распаханному склону; вот я сижу и беседую с ним в темнеющей комнате и уже с трудом различаю его профиль и выразительную руку; вот лежу в постели на рассвете и смотрю, как он спит и нервно проводит рукой по щеке. Я вспоминаю его вечерний облик, и он живет.

Абсент.

Ты здесь? Эжени? Ты здесь?

Темнота.

Занавес.

Марсель,