Жан Ануй - Ромео и Жаннетта

Фредерик (с улыбкой, лаская ей волосы). Представляю.

Жаннета.Мне хорошо, когда вы кладёте на меня руку. Я, как лошадь, которая знает, что больше не споткнётся. Какая нежность вдруг вокруг нас… дождь перестал?

Фредерик. Не знаю.

Жаннета (после паузы). Во мне как будто бы что-то потихонечку разрывается. Кажется, я никогда не доставлю вам боли. Думаете, именно это называется нежностью?

Фредерик. Я не знаю.

Жаннета.Я тоже, я не знала. Я только читала об этом в книжках. Мне казалось, что это приходило только в конце долгого пути.

Фредерик.Нам нужно было спешить.

Жаннета (с нежностью). Всё слишком поспешно, не правда ли? Кажется, что у меня есть право хотеть вас, быть счастливой в ваших объятьях, но любить вас вот так я не могу. Кажется, что я что-то краду.

Фредерик (с нежностью). Я говорил себе, что она будет серьёзной, одетая в чёрное, как все наши женщины. С гладким лицом и светлыми, хорошо убранными волосами, верный спутник, который будет идти рядом со мной, неся свою поклажу, не жалуясь. Так вот же нет. Эти ваши глаза, в которые я не позволяю себе окунуться, ваши пряди, ваш вид проказницы, и ваши враки… я полюбил всё то, что мне никогда не нравилось.

Жаннета (с опасением). А если я больше не буду врать? Если я причешусь?

Фредерик (продолжает). Я говорил себе, что у меня будет двое детей. Старшего будут звать Марк. Он будет несносный, а меньшую мы назовём Мари, и она будет нежная, как птичка. И вечером, когда я буду возвращаться домой, я буду учить их читать. Так вот нет же, не будет тихих вечеров — всё очень просто, не будет азбуки под лампой, и внимательных взглядов… будут пустые гостиничные номера, ваша ложь, сцены, и наша боль.

Жаннета.Почему вы говорите об этом с такой нежностью?

Фредерик.Потому что это нежно. Не так нежно, как я надеялся, по- другому… Нежность в том, чтобы до чего-то дойти, пусть то предел безнадежности, и сказать: Ах, вот оно где… теперь я дошёл.

Жаннета.И вы думаете, что мы дошли?

Фредерик.Да. В этот раз, мы тут. Это длилось долго, и какой это странный был путь! Но я чувствую телом ваше тепло, и эти минуты, которые мы находимся в ожидании, прежде чем отдаться друг другу, со вкусом помолвки. Да, мы были именно здесь.

Жаннета.Это была точно я?

Фредерик (с улыбкой, с движением руки). Нужно верить…

Жаннета.И теперь слишком поздно? Бог с ним, что вы хотели раньше? Вы ответственны? Потому что, если мне больно, нужно, чтобы и вам было стыдно, а если со мной случиться беда, то вы возьмёте на себя её половину?

Фредерик.В любом случае.

Жаннета (после короткой паузы). Я понимаю, почему они серьёзные…

Фредерик.Кто?

Жаннета.Настоящие невесты… (Встаёт.) Но то, чего я не понимаю, это почему они потом лгут. Зачем судачат на кухнях, рассказывая истории. Потому что если б однажды я вот так поклялась, в церкви, вся в белом — с букетом цветов, если б сказала молодому человеку… теперь я — твоя жена, и мы всё поделим поровну — хорошее и плохое, то я бы была, как солдат со своим капитаном, тогда лучше б мне отрубили руку! (Поворачиваясь, кричит.) Почему вы всё время говорите об Улии?

Фредерик (бормоча). Об Улии? Что я сказал?

Жаннета (кричит). Вы себя просто не слышите? Всякий раз, когда замолкаете, вы кричите: «Улия!»… Каждый раз, когда вы смотрите на меня, ваши глаза на неё смотрят. Я сделать ничего не могу, я отворачиваюсь… Так как вы же знаете, что я никогда не буду на неё похожа! Вы же знаете, что я обратная её сторона! Посмотрите-ка на меня — я здесь, со всем тем, что во мне есть хорошего и плохого, узелок, который распутать нельзя. Брать меня нужно, не распутывая! (Бросаясь в его объятья и, как ребёнок, крича.) Ах, если бы вы сейчас же достали из кармана ваш ножик и разрезали моё сердце надвое — вы бы увидели, как оно чисто, и красное внутри…

Фредерик (прижимая её к себе, побеждённый, шепчет). Оно так быстро бьётся…

Жаннета.Вы слышите? Ах! Если я ещё вру, если я запутываюсь и не могу распутать эти нитки — они сплелись, несчастные космы, если я не могу найти ещё слов и доставляю вам боль, если я несправедлива — думайте об этом узнике-сердце, о его бессилии… Потому что это я говорю — я, это опять моя хитрость или злость, или это моя гордость, я — женщина со всем тем, что она сделала раньше, и всем тем, на что способна ещё, но сердце — оно, как животное, чтобы его поняли, оно может ведь только прыгать. И оно прыгает к вам! Чувствуете его сквозь меня? Так что, если я даже и удаляюсь, даже если мне всё равно — вдруг, если я похожа на ту, которая хочет доставить вам боль, прислушивайтесь к нему, только к нему — не ко мне. (Прижимаясь к Фредерику.) Тут. Теперь крепко обнимите меня, так как у меня, должно быть, не так много сил, как у вас.

Отстранившись от Фредерика, Жаннетта бежит к окну, чтобы отдёрнуть занавеску.

Фредерик.Что вы делаете?

Жаннета.Я всё открываю, чтобы в лесу издалека был виден свет.

Фредерик.Зачем?

Жаннета.Так уж больше не скажут, что я сделала меньше, чем настоящие невесты. И потом, это для всего, что есть в жизни хорошего и плохого, а это ведь может теперь же начаться, не правда ли? Это как соревнование по плаванию через бухту. Победителем всегда будет только один. Но ведь недостойным нечего было и соваться!

Возбуждённая, она стоит на ветру напротив отворённой двери.

Фредерик.Затворите дверь. Лампа потухнет.

Жаннетта.Мы опять её зажжём. Мы будем зажигать её до тех пор, пока человек, который бродит теперь по лесу, как старый, потемневший от грусти филин, ни увидит света между ветвями, и ни ткнётся в стекло. (Фредерик, сделав шаг, останавливается.) Он знает, что меня потерял. Я уверена, он меня ищет. Но он — зверь, он некрасивый, и ему стыдно, он, верно, не посмеет войти. Пусть не входит — спасибо! Но я сделаю всё, чтобы он пришёл. Это как в школе… Божий суд в книжках, во времена инквизиции… виновный и невинный. Нужно, чтобы тот и другой взяли в руку раскалённое до красна железо… остальное решал только шанс и мужество… они заслуживали другого суда.

Фредерик.Зачем вы хотите, чтобы я увидел этого человека?

Жаннетта (нежно). Это, как операция, Фредерик. И если я не потеряю слишком много крови, если не буду слишком изуродована, может быть, останется небольшая надежда на то, что я буду жить. (Серьёзно.) Только потом я хочу, чтобы вы любили меня, как Улию.