Серж Брусов - Эклиптика

– Ближайшие, – ответил я.

– Так, значит, сегодня у нас четверг… – Николай Васильевич что-то прикидывал в уме, – А хотите – прямо сейчас и въезжайте! Я уже, в принципе, все дела здесь закончил. Собирался уходить, вас вот только ждал…

– Да мы навер… – Лана начала что-то говорить, но я быстро прервал ее, так как уже по первым слогам уловил недовольные интонации:

– Идет! Давайте так и сделаем.

Минут через пятнадцать, мы, завершив все необходимые процедуры (договор-подписи-оплата) и проводив дедушку до калитки, остались вдвоем. Лана, едва дождавшись этого момента, громогласно и решительно заявила:

– Я тут отмечать не буду. И за аренду заплатишь сам, я не хотела ничего здесь снимать.

– Да без проблем. Что, мама карманные расходы урезала? – мне не хотелось обострять конфликт, поэтому я постарался, насколько мог, смягчить свой ответный выпад. Девушка, однако, этого не поняла и не на шутку завелась:

– Чего?! Думаешь, мне этих грошей жалко? Да я вина за вечер на большую сумму выпиваю! Заплатишь сам, потому что вести себя не умеешь! Достал, блин.

Скрестив руки на груди, Лана демонстративно отвернулась. Я глубоко вздохнул и осмотрел участок. Из деревьев на нем было несколько яблонь и одна, судя во виду, довольно старая береза. Вдоль забора росли какие-то кустарники, баню старательно обвивал дикий плющ. Больше никакой растительности заметно не было – ни грядок, ни цветочных клумб, ничего… Все остававшееся свободное место участка занимала ровно постриженная лужайка. По всему было видно, что хозяин – эстет, трепетно ухаживает за внешним видом своего сада и совсем не использует его с точки зрения сельскохозяйственных нужд.

– Колхоз какой-то, – напомнила о своем присутствии Лана, также оглядевшись вокруг.

– Ты колхозов не видела.

– Как-то и не стремлюсь, спасибо. К счастью, Бог избавил от копания в земле, – последняя фраза была сказана с таким неприкрытым презрением, что мгновенно напомнила мне всё то, что привело в итоге к нашему расставанию несколько месяцев назад.

– Знаешь, Лана, – начал я очень медленно. – Ты, вроде, хорошая девчонка… Не глупая, в меру добрая… Но такую чушь иногда городишь, что я даже не знаю, как на это реагировать. Только лишний раз убеждаюсь, что деньги, все-таки, не очень хорошо влияют на некоторых людей.

– Ну-ну, – девушка отвечала с напускным спокойствием, – старая песня. Все богатые – плохие, все бедные – хорошие. Может, что-то новое придумаешь уже?

– Почему ты не хочешь отмечать здесь? – я перевел тему с наших вечных противоречий в русло насущной проблемы.

– Шутишь что ли? Ты посмотри вокруг! Захолустье какое-то! Как будто за двести километров от МКАД попала. Людей сюда стыдно звать.

– Слушай, – осторожно сказал я после паузы, – ты же хотела чего-то особенного? Вот скажи, кто из твоих друзей когда-нибудь устраивал вечеринку в настоящей русской деревне? Всякие там Барвихи – не в счет, это совсем не в ту степь. Все эти бары с клубами… Мне кажется, даже вашим всем они уже во где сидят! Всё сливается в одно бесформенное пятно в памяти, и через неделю уже не вспомнишь, где и что отмечали. А у тебя есть шанс организовать что-то действительно оригинальное, надолго запоминающееся…

Лана молча стояла лицом к участку, всё также скрестив руки на груди, но именно то, что она не выдает мгновенную тираду в ответ, уже можно было считать согласием. Как-то эта девушка сказала мне, что я обладаю даром убеждения. Тогда я понял, что переубедить Лану – не такая уж трудная задача, стоит лишь подобрать правильные слова. Пару минут спустя она повернулась в мою сторону:

– Ты баню топить умеешь?

– Конечно, – быстро соврал я, в уме оправдывая себя тем, что примерно догадывался, как это делается в теории.

– Ладно, – девушка на несколько секунд задумалась, а затем решительным шагом направилась к калитке. Подойдя к забору, она остановилась на минуту и оглянулась на меня, – назад сам доедешь, извини. До завтра. Здесь, часов в семь вечера. Пока…

Низкий рев мотора оповестил меня о том, что слова Ланы не были шуткой, а сама она действительно не собиралась возвращаться сюда раньше завтрашнего вечера.

Я поднял взгляд к верхушкам высоких деревьев, обступавших участок, и глубоко вдохнул.

Я продолжаю осматриваться, вращаясь вокруг своей оси, хотя смысла в этом немного – вид, в какую сторону не повернись, остается практически одинаковым. Совсем чуть-чуть меняется лишь положение солнца. Ослепительно блестит поверхность воды, медленно ползут по небу редкие кучевые облака у самого горизонта.

После продолжительного осмотра окружающего пространства на одном месте, у меня возникает желание куда-нибудь переместиться. Где-то внутри теплится надежда, что в паре сотен километров отсюда (которые я надеюсь преодолеть очень быстро) может находиться суша. Я резко «срываюсь» вперед в случайно выбранном направлении. Внизу всё быстрее проносятся волны, впереди едва заметно изменяется расположение облаков, а сверху еле-еле ползет по небосводу солнце. Не знаю, какую дистанцию я преодолел перед тем, как остановиться и вновь внимательно оглядеться. Не изменилось ничего вообще: я все так же нахожусь посреди бескрайнего водного пространства.

«Что за ерунда? Как я здесь оказался?» – вопросы, возникающие в голове, накладываются один на другой. – «Где я? Почему вокруг одно море?»

Внезапно прямо надо мной (рядом со мной? внутри меня?) раздается детский голос. Он звучит так плавно и умиротворяюще, что его неожиданное появление не становится для меня явлением столь же шокирующим, как контакт с Призраком в снежной Москве.

Сначала мне не удается понять, что именно говорит ребенок (по тембру это мальчик лет двенадцати), однако, всего несколько мгновений спустя, я уже могу разобрать отдельные слова и, наконец, слышу первое связное предложение:

– А давай, как будто к нам с самого горизонта приближается пиратский корабль?

Я хочу вступить в беседу, спросив, что мальчик имеет в виду, как вдруг – у меня пропадает дар речи – вдалеке, у самой линии соприкосновения неба и моря, из ниоткуда выплывает фрегат с черными парусами. Впервые за всё время пребывания в двух странных мирах мне доводится наблюдать динамично движущийся объект. Это несколько сбивает с толку, ведь я прекрасно помню отсутствие всякого транспорта в мире Москвы 1950-х. Корабль приближается очень медленно. Кажется, что он стоит на месте, чуть покачиваясь на волнах. Я, наконец, решаюсь заговорить. Наугад, непонятно с кем, так как теперь уже не уверен, что в данный момент здесь присутствует еще кто-то, кроме меня самого:

– Где я?

Бодрый детский голос отзывается практически сразу: