Александр Андреев - Нутелла

ГОЛОС ПАУКА.Я свое дело сделал, Анри!

АНРИ. (Пауку) Ты – да! Ты – счастливец, Франсуа. Одна беда: то, что ты сделал, придало твоему духу форму паука. И если ты, не дай бог, опять родишься, то уже – пауком.

НУТЕЛЛА. (Робко) Я – Нутелла. А кто – вы?

АНРИ.Король Анри, к твоим услугам. Ты не поверишь, киска: я был хорошим королем. Я сделал мою страну богатой и сильной и накормил моих подданных. Я хотел стать еще лучше, но не успел. А Франсуа хотел только одного – убить меня. И у него получилось: он прожил жизнь не зря. Он был так счастлив, когда меня зарезал, что даже не пытался убежать, а мои славные подданные огорчились настолько, что растерзали его на месте. Мы умерли в один день и с тех пор не расстаемся. Да, Франсуа?

ГОЛОС ПАУКА. (Кричит.) Отпусти меня, Анри! Я хочу родиться!!

МЕДСЕСТРА. (Впадая в дремоту) Как же хорошо, когда тихо!

АНРИ.Нет, Франсуа. Я должен о тебе заботиться. Я не хочу для тебя такой участи.

НУТЕЛЛА.Отпусти его, не мучай! Пожалуйста!

АНРИ.И каково ему будет? Он же родится пауком! Ты хочешь жить пауком, Франсуа?

ГОЛОС ПАУКА. (Вопит). Да! Я буду любить!! Я люблю эту кош-ш-шку!!!

Перепуганная Нутелла бросается к камину и исчезает в нем.

АНРИ.Ты плохо себя ведешь, Франсуа. Это может повредить моей миссии. Не все на земле так глухи и слепы, как она (показывая на спящую Медсестру). Встречаются даже ясновидящие. Этот господин (показывая на дверь Алябьева) не должен знать обо мне. Пожалуйста, не вынуждай меня наказывать тебя. Нельзя так орать. Во сне даже такие особы, как эта, могут что-то услышать и увидеть. (Сажая паука на Медсестру) Проверим. Давай, Франсуа, поори что-нибудь, только не до смерти.

ГОЛОС ПАУКА.Отпусти меня! Я хочу родиться!! Я люблю эту женщину!!!

МЕДСЕСТРА. (Стряхивая с себя паука и в ужасе просыпаясь) А-а-а!!.. О, господи, кошмар какой! Приснится же такое!.. (Не видя никого) Надо пойти прилечь… (Уходит).

АНРИ.Ты сегодня такой пылкий, Франсуа! Сюда идут: прости, я прикрою твои паучьи глазки, а то еще кого-нибудь полюбишь не вовремя. (Закрывает пауку глаза рукой).

Входит Пациент, замечая чье-то присутствие. Из своей палаты выходит Алябьев, видя только Пациента.

ПАЦИЕНТ. (Алябьеву) Я слышал крик.

АЛЯБЬЕВ.Я – тоже. Наверное, это – снизу, кто-то из буйных. А вы – новый больной?

ПАЦИЕНТ.Да. Но я не болен.

АЛЯБЬЕВ.Понятно. Я – тоже… Наверное, я тоже… не болен. (Осматривая блюдечко на камине, со вздохом) Даже не притронулась! Хоть бы капельку пригубила, я бы знал…

ПАЦИЕНТ. (Алябьеву) Мое имя – Иоанн, сын Зеведея.

АЛЯБЬЕВ.Я тоже – Иван… Арсеньевич. Если хотите – Иоанн, сын Арсения.

ПАЦИЕНТ.Мне нужно поговорить с вами, но мы не одни.

Алябьев с недоумением оглядывается. Анри с пауком исчезают в камине.

Ну вот, теперь можно, они ушли.

АЛЯБЬЕВ.Кто?!

ПАЦИЕНТ.Духи. Я их вижу, а они обычно этого не любят.

АЛЯБЬЕВ. (Растерянно) Понятно… В общем, мы с вами здоровы, это ясно…

ПАЦИЕНТ.Этот дом – мой старый знакомый. Он не меняется, хотя уже давно нет тех, кого я здесь знал. Вчера я шел этой улицей. В окне второго этажа сидела кошка, слишком неподвижная. Из форточки долетал голос флейты, ожививший во мне одно воспоминание. Я захотел увидеть флейтиста, то есть вас, и ради того представился душевнобольным. Мне это легко: если я хочу попасть в такое место, я просто становлюсь тем, кто я есть.

АЛЯБЬЕВ.А!.. Ну да, мне сказали: вы – ученик Христа, и живете уже две тысячи лет.

ПАЦИЕНТ.Вы можете не верить. Но скажите: та мелодия, что вы играли – откуда она?

АЛЯБЬЕВ. (Заволновавшись) Но почему?.. Почему вы спрашиваете?.. А?!

ПАЦИЕНТ.Я вас встревожил? Эта мелодия пришла к вам необычно?

АЛЯБЬЕВ.Она мне приснилась… но… неужели вам она знакома?!

ПАЦИЕНТ.Я слышал ее очень давно. Если хотите, расскажу, но сначала – вы.

АЛЯБЬЕВ.Да что рассказывать… Я услышал эту музыку во сне, вскоре после смерти Нутеллы, моей кошки. «Нутелла»… знаете, есть такое лакомство из какао и орехов. Я назвал так котенка за чудесный, шоколадный окрас шерсти. Нутелла была очень красивой кошкой. Я заказал из нее чучелко… Она прожила совсем недолго: никто мне так и не объяснил, от чего она умерла. А потом она мне приснилась вместе с этой музыкой. Она разговаривала со мной во сне, как человек, и просила, чтоб я играл эту мелодию. Сон повторялся, еще и еще. В нем было яркое солнце, незнакомые синие горы и незнакомое чувство свободы. И был утренний туман, и было что-то еще… что-то еще…

ПАЦИЕНТ.Не можете вспомнить, или было неясно?

АЛЯБЬЕВ.Это было что-то, скрытое утренним туманом… Я просыпался с тоскливым подозрением, что вся моя жизнь – ошибка, и я, по обидной случайности, прожил не свою жизнь, а чью-то чужую. Я хотел только одного – видеть мой сон, в котором была моя настоящая, неслучайная, полная солнца жизнь… Я – успешный музыкант, у меня было признание, концерты, гастроли – все, чего можно желать в моей профессии. Я все это выбросил из головы, разорвал все контракты, ушел от жены, вышвырнул телефоны и заперся в моей старой квартире. Там я мог целыми днями играть эту музыку для Нутеллы и спать, спать и видеть мой сон… Длилось это недолго: мой племянник добился надо мной опеки. Суд обязал его содержать меня хорошо, и ради этого мою квартиру продали. Но я доволен: живу один, в дорогом сумасшедшем доме, где можно играть на флейте…

ПАЦИЕНТ.А сон?

АЛЯБЬЕВ.Что – сон?

ПАЦИЕНТ.Вы по-прежнему видите синие горы?

АЛЯБЬЕВ.Синие горы?.. Не знаю… Мне что-то подмешивают в еду: я теперь не помню снов. У меня осталась только эта мелодия. Что вы про нее знаете?

ПАЦИЕНТ.Вы сочтете это бредом больного. Но, если хотите, слушайте.

АЛЯБЬЕВ.Как отличить бред от не-бреда? Моя жизнь – это мой бред. Расскажите свой.

ПАЦИЕНТ.У этой мелодии есть имя: «Ожерелье Колетты». Полтысячелетия назад я знал ее автора. Его звали Жан-Флейтист, и вы на него очень похожи. Он был королем – правда, неудачливым: потерял половину своего королевства и даже был отлучен от церкви. Но его это не слишком печалило: он любил только свою флейту и одну даму, чужую жену.

АЛЯБЬЕВ.Где-то я про такое читал… Или мне кажется?..

ПАЦИЕНТ.Флейта была тогда обычной забавой аристократов. Но никто не играл на ней так, как король Жан. Он не записывал то, что сочинял. Из его флейты, будто эльфы, сами собой вылетали мелодии. Для одной из них он сочинил стихи, и она стала песней о даме в алмазном ожерелье – о той, которую он любил и потерял навеки. Песенка давно забыта, но вчера я услышал эту музыку из вашего окна с кошачьим чучелком на подоконнике.