Ю. Лугин - Мое облако – справа. Киноповести

– Нашел! На первом этаже в дежурке стырил!

– Молоток! Со вчерашнего вечера не шабил, – Комар забирает у Вована спички и закуривает. – Быстро управился – хабарик оставлю!

Входит Алевтина со стопкой книг в руках.

Комар вздрагивает и прячет руку с папиросой за спину.

– Достала я тебе, Ахтаров, учебники. Полный боекомплект. Потрепанные немного, но это ничего… – Алевтина дергает носом. – Вообще-то детям курить вредно и несовершеннолетним не положено. Тем более в Ленинской комнате.

Комар смотрит на нее наглыми серо-голубыми глазами, демонстративно затягивается и, выпускает дым, сложив губы трубочкой и щелкая себя по надутой щеке, отчего из дыма получаются красивые колечки.

– Скажи еще чё-нить смешное, тетенька, а мы посмеемся! – ёрничает он, красуясь перед «сявками».

– Как ты смеешь так со старшими разговаривать?!

– А что ты мне сделаешь, овца увечная?

– Я Василия Петровича позову! – говорит Алевтина дрогнувшим голосом.

Комар дурачится, изображая испуг:

– Извините! Простите! Я больше не буду! – и «затапывает» окурок в плевок на ладони.

Алевтина, успокаивая себя, глубоко вздыхает.

– На подоконнике стопка старых газет. Учебники обернешь аккуратно – поверю. Отсюда ни шагу, пока я за тобой не приду, – говорит она ледяным командирским голосом, которому нельзя не подчиниться.

И уходит, явно сомневаясь, надо ли ей уходить.

– Думаете, испугался? – говорит Комар Чимбе и Вовану. – Тулайкину один разок по телефону стукануть, и кум меня мигом на поруки возьмет. Зоны я не боюсь, зона для меня дом родной, но спалиться на ерунде – шиш вам! Если загреметь, то с музыкой. Чтобы урки уважали. Ты бакланил, бикса здесь за новенькую? – спрашивает он Чимбу.

– С утра только нарисовалась!

– Прописать бы надо… Вместе прописывать будем. Или кто бздит?

– Да ты чё, Комар! – вскрикивает Вован.

Чимба молчит, но молчание, как известно, – знак согласия…

– Договорились. А пока буквари оберните – слышали, что бикса сказала?

Чимба и Вован, как и положено «сявкам», усердно шестерят с учебниками. Комар разворачивает светрок. И все замирают, услышав шум в коридоре. Комар, правда, перед тем, как замереть, успевает поменять позу на стуле в более приличную и скромную.

С криком:

– Спасите! Мама! – вбегает испуганная Томочка.

Следом за ней в Ленинскую комнату входит Титаренков-Горел.

– Не трогай меня, урод! Я маме скажу!

Комар, расслабившись и снова вытянув ноги, с интересом наблюдает за происходящим.

– Отдай! – глухо говорит Горел.

– Не отдам! Сейчас Алевтина Леонтьевна придет и тебе попадет!

– Отдай. Это не твое.

– Это моя кукла. Я ее нашла!

Комар встает.

– Что за кипиш на болоте, что за шухер на бану?

Зэковские словечки и обороты он втыкает к месту и не к месту, как это свойственно не наигравшимся еще в блатную романтику подросткам. Или как лишенному какого бы то ни было авторитета в зоне ничтожеству перед тем, кто слабее его.

Горел не обращает на Комара внимания и смотрит только на Томочку.

– Отдай!

– Не отдам! – кричит Томочка и прячется за спину Комара. – Скажи ему, чтобы не приставал!

– В натуре, чувак, на кой тебе кукла? Ты хоть и урод, но не баба. Или баба?

Вован с Чимбой подобострастно смеются.

– Липка просила никому Олечку не отдавать, – глухо говорит Горел.

– Никакая это не Олечка! Это Нюрочка! Я ее нашла!

– Это Липкина кукла. Отдай!

Горел пытается обойти Комара. Комар отступает в сторону, делает ему подсечку и резко двумя руками толкает в грудь. Горел падает.

– Так тебе и надо! – говорит Томочка не совсем уверенно и обращается к Комару: – Скажи ему, чтобы куколку не отнимал. Мальчишки в куклы не играют!

– Доброе дело почему бы не сделать? Только… У нас на добро добром отвечать положено…

Горел поднимается.

– Зачем ты меня толкнул? Ты не немец, я тебе не делал плохо.

Вован, подмигнув Комару, заходит сзади Горела и опускается на корточки.

– Я больше так не буду! – Комар якобы примирительно разводит руками и бьет Горела в грудь, отчего тот опрокидывается на пол через спину Вована.

– Ты сказал: «Я больше не буду!» – говорит удивленный человеческой подлостью Горел.

– Ну да. Извини. Я нечаянно, – говорит Комар и расслабленной кистью наотмашь бьет Горела по лицу, отчего повязка слетает и видно, как действительно страшно обожжено это лицо.

Вован и Чимба испуганно отшатываются, Томочка, уронив куклу, снова прячется за спину Комара.

– Так ему и надо! Не будет девочек обижать!

Горел поправляет повязку.

– Ты хочешь, чтобы я тебя убил? – в его ровным и спокойным голосе нет ни одной угрожающей нотки, но Комар вздрагивает.

Впрочем, он быстро берет себя в руки.

– Ой, как страшно! – кривляется он и канючит: – Дяденька, не убивай! Тетеньки, помогите!

Вован дергает его за плечо.

– Слышь, Комар, дай спички – хохму покажу!

Комар, не глядя, протягивает ему коробок.

– Фокус-покус! – кричит Вован и зажигает спичку.

Горел испуганно отшатывается и закрывает голову руками.

– Не надо!!!

– А вот тебе! Н-на! Н-на! – Вован зажигает спички одну за другой и кидает в Горела.

Горел пятится, скукоживается комочком, закрывает руками голову, тихо раскачивается и, всхлипывая, бормочет: «Липка-Липка-Липка-Липка…»

– Фокус удался! Ну-ка я попробую! – Комар забирает у Вована спички, зажигает сразу несколько и подносит к голове Горела.

– Не надо! Не надо огонь! Здесь нет немцев! – кричит Горел, еще больше скукоживаясь, и плачет навзрыд. – Липкалипкалипка-а-аааа!

– Клёво! – ухмыляется Комар. – В каком загоне этот псих кантуется?

Вован пожимает плечами и на вопрос «старшака» приходится отвечать более информированному Чимбе:

– С тремя мелкими в спальне на нашем этаже.

– Мелких выгнать. Мою лежку туда, и вы оба туда же. Будем из урода дрессированную обезьянку делать, – наклонившись, Комар передразнивает Горела: – Липкалипкалипка-аааа! – после чего, отхаркнув, смачно сплевывает на пол рядом с ним.

Горел скрючивается на полу в позе эмбриона, плач и бормотание его становятся все надрывнее и надрывнее.

– Тулайкин не разрешит, – сомневается Чимба.

– Не разрешит, когда узнает. А пока он, Тулайкин ваш, ничего такого не запрещал… Понял, урод? – Комар пинает Горела.

– Не надо… больше, – дрогнувшим голосом говорит Томочка.

– Конечно, не надо, – соглашается Комар и говорит с Томочкой с потугами на снисходительный тон, которым, как он думает, уместно разговаривать с маленькими наивными девочками. – А мы больше и не будем. Но и он теперь не станет девочек обижать. Тебе его жалко, да?

– Немножко.

– Немножко – это нормально. Множко уродов жалеть не надо. А ведь он урод, сама говорила.