Вадим Сатурин - Гимназистка Лиза. …когда любовь коварней морфина

– Я вас понял… понял, – закивал Эдгар, пряча чек в нагрудный карман и понимающий, что это не просто желание родного человека, а вызванная чем-то необходимость. – Обещаю, я поработаю над Лизой и оправдаю ваши ожидания, Мистер Паттерсон. Главное, чтобы вы этого искренне хотели и потом не жалели о том, что сотворили сами. Ведь так?!

– Спасибо, я знал, что вы поймете меня, как мужчина мужчину, – пожал руку Эдгару Стэнли.

– Конечно, – улыбнулся Профессор. – Ваша Лиза станет самой лучшей в мире женщиной – настоящим подарком для смелого мужчины, уважаемый.

Лиза, Хельга и Оливия закончили осматривать этажи гимназии. Сошлись на том, что первокурсница Элизабет Паттерсон заселяется в комнату №69, которая находится на втором этаже, и в которой проживают еще три ученицы, переходящие на второй курс. Фрау фон Шварц пообещала матери Гимназистки, что как только станет свободна одиночная комната, умницу и красавицу Лизу, о величии заслуг которой говорили десятки разных цветастых дипломов и благодарственных писем с позолоченными вензелями, сразу же переселят туда.

– Элизабет, спускайся к отцу. Мне нужно поговорить с Фрау один на один! – попросила Оливия свою дочь, бросив на нее строгий недобрый взгляд из-под тонких выщипанных бровей.

– Хорошо, мама, – улыбнулась дочка, но улыбка больше походила на нервный спазм, чем на искреннюю радость. Лиза выглядела моложе своих 18 лет только из-за того, что по настоянию матери совсем не пользовалась косметикой и одевалась не очень-то искусно для молодой девушки нового столетия. Темные волосы были туго и глупо закручены в немодный хвост, а лицо небрежно покрыто тонким слоем белил. Но, как бы ни пряталась красота за безвкусностью и серостью, Классная Дама не могла не обратить внимания на ее большие загнутые ресницы, худую длинную шею, большие глаза и пышные губы, которые могли бы стать причиной зависти светских модниц и соблазном для кавалеров.

Оливия обратилась к Коменданту:

– Уважаемая Фрау Хельга, я знаю, что и вы принимаете участие в обучении юных девушек. Мне бы хотелось попросить вас об одной услуге. Дело в том, что я не хочу, чтобы моя дочь стала похожей на меня. Всю свою молодость я провела в постелях и ресторанах вместе с теми, кто сделал меня знаменитой и известной на весь мир. Да, я могу это признать, ведь как-то раз призналась в этом самой себе. Это было тяжело сделать, но… – тяжело вздохнула Миссис Паттерсон, которой с трудом давались откровения «глаза в глаза». – Эмм… В общем, именно поэтому я ушла из шоу, чтобы стать прекрасной матерью и любящей женой для своего Стэнли. Признаться, у меня это получалось скверно – по сей день мне хочется страсти и огня, танцев и феерий, а моя стервозная сущность… стерва внутри меня, ох, так и норовит выпрыгнуть, страстно искусать тела мужчин и опуститься на самое холодное каменное дно… К сожалению, все это мне приходится скрывать от мужа, который видит только поверхность моих чувств и мыслей. Что творится во мне – это сравнимо с морским ураганом, опоясывающим мое сердце и душу. Я хочу иметь мужчину, который станет мне другом и любовником одновременно. Да-да… Когда-то я бы послала к черту свое настроение, напилась бы виски и отправилась на такси кутить по городу, а на следующий день выступила бы в театре и снова напилась до потери сознания. Но сейчас… Я изменилась и изменения уже необратимы, хотя в душе, пожалуй, осталась прежней, – полушепотом говорила женщина, то поднимая, то опуская взгляд. – Возможно, я больна.

– Чем я могу вам помочь? – с тревожным видом спросила Хельга. Женщина достала из сумочки пачку банкнот на круглую сумму и протянула их Фрау.

– Пожалуйста, я хочу, чтобы вы повлияли, воспитали мою дочь и сделали ее нежной и романтичной, наделили ее способностью влюбляться и любить по-настоящему – просто, честно, безвозмездно, а не потому, что из карманов падают на пол деньги, а связи и влиятельные друзья позволяют достать с неба луну.

Комендант взяла деньги, оглянулась по сторонам и спрятала их себе в бюстгальтер.

– Хорошо, уважаемая Миссис Паттерсон, я позабочусь об этом, и возможно, обсудив некоторые детали с Профессором, мы сформируем индивидуальную программу для вашей дочки, – пообещала она, но тут же поправилась. – Хотя с каждой гимназисткой мы и так работаем индивидуально…

Оливия улыбнулась. На сердце стало легче. Пожалуй, никому и никогда она не исповедовалась так быстро и без зазрения совести. Всегда она была женщиной уверенной в себе, вертящей мужчин как мячик на указательном пальце, но не способной любить всем сердцем. Муж изменил ее, показал, каким образом он зарабатывает те деньги, что ей так нравится тратить. Вместе с этим пришло и осознание своей причастности, а с последующим изменением характера и модели поведения женщина почувствовала себя самой последней дрянью на земле, виновной во многих злодеяниях. Муки совести, вспышки меланхолии и зачастую скверное настроение в барах и ресторанах, в которых она привыкла пить дорогое вино и танцевать на столах, не думая о последствиях.

– Пойдемте вниз, должно быть, Беррингтон уже побеседовал с вашим мужем, – взяв Оливию под локоток, заявила Хельга, не заметив, как весь их разговор подслушала София, спрятавшись за угол, нервно кусая ногти и истекая злом и завистью к новенькой Гимназистке.

Из-за чего? Почему?

Пока отец и мать давали последние наставления своей дочери, в роскошную гостиную гимназии с мебелью ручной работы и дорогими антикварными картинами спустились несколько преподавателей. Беррингтон поспешил их представить:

– С Классной Дамой Хельгой фон Шварц вы уже знакомы. Она, как и я, проживает в гимназии, превосходно знает философию, особенно немецкую, преподает ее и этику, – начал он, указав на сухую тощую женщину правой рукой, средний и безымянный пальцы которой, сильно дрожали. – Идем дальше! Антонио Фантуано – родом из Италии, но в совершенстве владеет английским, немецким, французским, испанским и русским языками, – Профессор перевел взгляд на седого сгорбившегося старика, который мило улыбнулся и покивал головой. – Маргарет Брюнз – преподаватель бальных танцев и балета, – родители увидели молодую приветливую белокурую девушку со светящимся от радости лицом, словно сегодня самый лучший день в ее жизни. – Так-с, дальше… Эмм. Анастасия Соловьева иммигрировала в нашу страну десять лет назад с русских земель. Она небывало талантливый художник, историк, знаток классической и современной живописи и литературы, да и просто удивительно красивая женщина и восхитительно эрудированный собеседник. Последнее время она преподает мне русский язык. Эмм… «Полье. Ночь. Рхастют цветы, о как крхасиво, беззащитно и пичьально. Ф свете луннай тимноти полюбил йа их нечаянно…» – объявил последнего вышедшего на встречу педагога Эдгар, прочитав строчку из стихотворения любимого русского поэта, немного рассмешив Анастасию произношением. – Простите, у меня еще очень сильный акцент… Итак, это наш малый коллектив за неимением тех, кто… Видите ли, уважаемые родители, сегодня в расписании нет их предметов и педагоги могут спокойно предаться чтению научной литературы.