Андрей Родионов - Оптимизм. Поэтические пьесы

Стихотворное насилие пронизывает и пьесу «Зарница»: хтонические существа вынуждены играть по тем же правилам, что и подданные поэтической автократии, более того, контроль здесь осуществляет перебежчик из архаического мира стихийных божеств в пространство иерархий полицейско-бюрократических. Наложенная на фабулу, отсылающую к целому пласту шекспировских («Комедия ошибок», «Сон в летнюю ночь», «Двенадцатая ночь») и античных комедий, ситуация в пьесе выворачивается демонстрацией выморочности любого выбора. Сакральное переживание приводит героев пьесы – подростков – не к божественному восхищению, αρπαγμος, но к вполне профанной работе с конвенциональными же, пусть и субкультурными по природе ритмическими механизмами – созданию музыкальной группы.

Разрыв между творческим устремлением, инновационным и взламывающим каноны и ожидания художественным усилием – и инерцией арт-пространства, карикатурностью богемного быта накладывается еще в одной пьесе Родионова и Троепольской, «Счастье не за горами», на глубоко выморочный, но оттого не более разрешимый конфликт между столичной и периферийной ментальностью; и если лубочный финал «Проекта „Сван“» создает своего рода пародию на катарсис, то здесь зрителя и читателя не ждет даже он. Некий аналог разрешения бредового бытийственного морока, в котором медиа, идеология, политика и силовые структуры воздействуют на индивидуума в такой же степени, как и хтонико-мифологические персонажи, обнаруживается в сценарии «Прорубь», но тут перед нами все-таки своего рода раешный театр, балаган ряженых, проступающий сквозь алкогольные видения. Наконец, в инсценировке вольтеровского «Кандида» Родионов и Троепольская отдают себя на волю тому же раешному театру, но уже не привязываясь к реалиям текущей обыденности, лишь применяя их в качестве саркастических анахронизмов. Рационалистическая повесть Вольтера оборачивается своего рода «Царем Максимилианом» на новый лад, разрушая даже ту не предусмотренную мэтром Просвещения ауру возвышенного, которую любая классика набирает по мере вхождения в культурный архив.

Представляется, что поэтическая драматургия Андрея Родионова и Екатерины Троепольской становится важным поворотным моментом вообще в новейшем драматургическом движении, – что особенно интересно, пока сами соавторы ищут разные пути максимальной действенности такого рода высказывания. Мне представляется, что путь, заданный «Проектом „Сван“» и «Зарницей», наиболее любопытен, но всегда занятно обнаруживать те повороты, которые со стороны никак невозможно было предусмотреть.

Клавдия Петровна – 30 лет. Комиссар поэтического трибунала

Вячеслав Родин – 35 лет. Поэт, учитель поэзии

Елена Нечаевна и Марина Александровна – члены поэтического трибунала, работники Федеральной миграционной службы. Они же в последнем действии – новые работники УФМС

Золотой ангел – сотрудник православной полиции

Октавия, Молдакул и Узбек Саид-Шах – приезжие, которые хотят получить российское гражданство. Они же – гости Славы в 3-м действии

На сцене Слава и гастарбайтер.

Внезапно перед гастарбайтером появляется светящийся посланец – Золотой ангел.

УФМС. В кабинете трое: Елена Нечаевна, Марина Александровна, Клавдия Петровна.