Александр Червинский - Счастье моё

СЕМЕН.Я же заметил.

ВИКТОРИЯ.Погоди!.. Я тебе просто объясню, почему я должна родить ребеночка.

СЕМЕН.Не надо объяснять! Ты правильно решила! Знаешь, о чем я сейчас думаю?..

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.О том, как отсюда унести ноги.

СЕМЕН.Через сорок минут у меня кончается увольнение. Но в субботу я опять приду к тебе…

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Все врет.

ВИКТОРИЯ.Это тебе кажется сейчас. Мы больше не увидимся никогда.

СЕМЕН.Нет, я приду. А ты за это время реши… Вика, я тебя прошу быть моей женой!

ВИКТОРИЯ.Спасибо, Сенечка! Все! Беги! (Освободилась от его объятий и открыла окно.)

СЕМЕН.Вика, ты, кажется, не поняла, что я сказал?

ВИКТОРИЯ.Поняла. Это невозможно.

СЕМЕН.Если я тебя не уговорю, уговорит Лидия Ивановна. Я к ней обращусь! И мы поженимся.

ВИКТОРИЯ.Глупенький! Это вряд ли поможет твоей блестящей карьере. Боюсь, что в Лондоне тебе тогда не жить.

СЕМЕН.Значит, будем жить на Тихом океане. Или на Ледовитом. Главное – служить Родине. И чтоб ты была рядом.

ВИКТОРИЯ.Спасибо, миленький, но я твоей жертвы не могу принять.

СЕМЕН.А ты подумай о дочке!

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.А может быть, родится сын?

ВИКТОРИЯ.Я уже подумала, миленький. Прочерка в метрике у нее не будет. Я это предусмотрела. Я заранее вышла замуж. За Оскара Борисовича.

СЕМЕН.Это ничего! Ты с ним разведешься! Я понимаю, у тебя всё по плану, но зачем уж так было торопиться?..

ВИКТОРИЯ.Миленький, я просто не могла поступить иначе. Мне одна врач сказала, что у меня после войны очень-очень нехорошее малокровие и что если я хочу иметь детей, то лучше это сделать пораньше, потому что, если я сейчас родить не успею, детей у меня может вообще не быть. Мне некогда было ждать прекрасного принца, пришлось торопиться. А Оскара Борисовича я ни в чем не обманула. Он сам мне сделал предложение, когда я ему рассказала про план. Он святой, необыкновенный человек, он всё выдержит. И не такое мы выдерживали, да, Сенечка?.. Опять у тебя несчастное лицо, просто сердце разрывается! Сенечка, ну почему ты так трагически воспринимаешь действительность? Все складывается так хорошо! У тебя будет потрясающе интересная и увлекательная жизнь. Ты увидишь весь мир…

СЕМЕН.Ты опять иронизируешь?

ВИКТОРИЯ.Нет-нет, я серьезно! Ты слепой, Сенечка. (Засмеялась.) Ты вглядись: весь мир твой! Веселей, миленький! Твой корабль уже отплывает в неведомые страны…

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Но тебя он не возьмет с собой.

СЕМЕН.Тридцать минут осталось, я еле добегу. Я тебя люблю, Виктория. Я в субботу приду, да?

ВИКТОРИЯ.Нет!

СЕМЕН.Я всё равно приду. (Вылез из окна на крышу и на краю крыши обернулся махнуть Виктории рукой.)

Виктория увидела, как он, посылая воздушный поцелуй, поскользнулся и полетел с крыши спиной вниз. Послышался сильный звук удара и короткий вскрик.

ВИКТОРИЯ (высунулась в окно) . Сеня, что с тобой?!

ГОЛОС СЕМЕНА.Упал. С ногой что-то случилось. Наверное, растяжение.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Нет, не растяжение.

Сонным, теплейшим августовским днем Семен появился в переулке школы и чуть не проскочил мимо, да и немудрено: он не был здесь более полугода. К тому же город к концу лета почистился и похорошел до неузнаваемости, утонув в чрезмерной даже зелени тополей и акаций, причем развалины если и выглядывали кое-где, то не были так ужасны» как зимой; наоборот, что-то в них утвердилось родное, привычное, словно бы они были здесь всегда. Наконец Семен сообразил, что кумачовое полотнище с надписью «Городской пионерлагерь № 167» обозначает школу, и вошел во двор.

Двор тоже изменился. Висела волейбольная сетка. У раненого Толстого появился новый бетонный глаз – светлее остального лица и глядевший прямо с профиля, отчего Толстой стал похож на камбалу. В открытом окне первого этажа виден был Оскар Борисович. В старорежимной художественной блузе, с палитрой на пальце, он рисовал на оконных стеклах птиц. Уже была готова надпись «1 сентября».

Птичья голова его повернулась, но Семен прислонился к стене, и Оскар Борисович его не увидел. В школе был ремонт и уже кончился. Пол был покрыт месивом, старой штукатурки и рваных обоев. Коренастая баба, одетая в мужскую ковбойку и сатиновые штаны, сгребала в конце коридора мусор в кучу.

Семен заглянул в ботанический кабинет. Дверь каморки была открыта. На раскладушке лежали клубки шерсти и начатое вязанье. Подоконник был уставлен бутылями с клубникой и смородиной. Ни здесь, ни в зеленом полумраке ботанического кабинета Виктории не было.

Семен взял в руки фотографию Лидии Ивановны. Угол рамки был обвязан черной лентой.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Здравствуй. Пришел полюбоваться. Полюбуйся, погляди, что ты тут у нас наделал.

ВИКТОРИЯ.Сенечка! Ты все-таки пришел!

Семен увидел, что баба-штукатурщица торопится к нему, нелепо размахивая руками, и узнал в ней Викторию. Живот был очень заметен.

(Бросилась ему на шею.) Сенечка, родненький мой, как здорово, что ты пришел! Я же верила, что ты придешь, умом понимала, что не придешь, но верила! И ты пришел!

СЕМЕН.Я только недавно смог ходить без костылей. И первый раз в увольнении. И сразу к тебе, чтоб решить, как мы дальше жить будем. Но почему ты сама ни разу ко мне не пришла? Притащила в больницу, как санитарка раненого с поля боя, – и исчезла.

ВИКТОРИЯ.Но я же позвонила Анечке и сказала, где ты. И я все-все про тебя знаю от Анечки. (Плачет.) Пришел все-таки! Бедненький ты мой! Ну что ж тебе всё время приходится из-за меня страдать?! Несчастненький, любименький ты мой, я ж тебя всего известкой вымазала.

СЕМЕН.Сейчас-то дело идет на поправку. А ведь чуть калекой не остался. У меня был сложный перелом стопы. Три раза неправильно срасталась, и ломали заново. И после травмы меня в увольнение, конечно, не отпускали. Поэтому я пришел только сегодня. Между прочим, в субботу. Как обещал!

ВИКТОРИЯ.Это очень-очень хорошо, что ты пришел!

Она сильно изменилась, но улыбка её стала еще прелестней.

СЕМЕН.А тебе, видно, плевать было, как я там.

ВИКТОРИЯ.Ну что ты, миленький, я теперь тебя никогда не смогу забыть.

СЕМЕН.Значит, нарочно не приходила?

ВИКТОРИЯ.Нарочно, миленький.

СЕМЕН.Проверяла свои чувства?

ВИКТОРИЯ.Твои, Сенечка.

СЕМЕН.Ну, у тебя железная воля. Полгода проверяла?

ВИКТОРИЯ.Семь месяцев и двенадцать дней.