Александр Червинский - Счастье моё

Оскар Борисович с жалкой улыбкой развел руками.

Но судьба вашей жены, как вы понимаете, мне не безразлична! Ей восемнадцать лет, а вам за шестьдесят! Я обязана выяснить обстоятельства, которые привели к этому чудовищному браку… У нее будет ребенок?

Оскар Борисович затрясся и стал тереть ладонью сердце.

Можете не отвечать! (Голос Лидии Ивановны был уже лишен напускного спокойствия.) Она беременна, иначе зачем?.. Оскар Борисович, вы же честный человек, так будьте честны до конца! Но подумайте сами: Вике две недели назад исполнилось восемнадцать лет, и вы сразу зарегистрировались. Очевидно, это случилось до её совершеннолетия… Как же вы прикажете к вам после этого относиться?..

Оскар Борисович улыбнулся.

Как к развратнику? Так ведь я убеждена, что у вас с ней ничего не было… Я понимаю, как всё случилось. Она вам призналась, что какой-то мерзавец сделал ей ребенка, пугнула, что покончит с собой, и вы из соображений ложной гуманности предложили ей руку и сердце, чтобы покрыть чужой грех… Почему она вам всё рассказала, а не мне?! Скажите мне, кто он?

Оскар Борисович расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Благородство не в том, чтобы скрыть, а в том, чтобы найти в себе силы рассказать. Что вы так дышите? Вам плохо?

Оскар Борисович продолжал растерянно улыбаться.

Только давайте спокойно! В вашем возрасте такие волнения безнаказанно не проходят… У вас была тут где-то валерьянка…

Оскар Борисович махнул рукой.

Вы теперь молодой муж. Вы должны беречь здоровье. Прилягте… Вам надо отдохнуть. Это же постель вашей жены… Кстати, где вы собираетесь жить? Сейчас вы прописаны в одной комнате с вашей сестрой, её замужней дочерью и внуком. Сколько у вас там метров?.. Двадцать три. Довольно большой метраж. Но все-таки уже пять человек прописано. А у Виктории имеется своя площадь. Значит, вы переедете сюда и будете вместе с ней жить в школе? Неужели у вас духу хватит?

Оскар Борисович задвигал всеми морщинами зараз.

(Плачущим голосом.) Ах, вы об этом и не подумали! Вы же святой. Все хорошие, одна я злая. А вы поставьте себя на моё место. Вы не успеете оглянуться, как раздуют ваше персональное дело. Вику я спасу. Как уже раз спасала. И, между прочим, доверила ей пионерию. Поэтому мне придется всё свалить на вас, старый вы идеалист! Я же обязана буду как-то реагировать! Вы хотите, чтобы ваша педагогическая деятельность закончилась так бесславно? Подумайте! Ведь если мы найдем мерзавца, мы как-нибудь вас вытащим! Ну, кто это?! Она же мне ничего не скажет!..

Оскар Борисович, вытянул губы клювиком, и развел руками в полнейшей растерянности.

Ну хорошо, хорошо, идите домой, утро вечера мудренее… У меня никаких сил нет. Идите же!

Оскар Борисович выскочил из каморки, схватил портфель и убежал из ботанического кабинета.

Простучали знакомые шаги, Виктория вошла в ботанический кабинет, а оттуда в каморку.

ВИКТОРИЯ.Лидочка Ивановна! Как хорошо, что вы ко мне заглянули. Сейчас я вас буду поить вкусненьким-вкусненьким чайком!..

ЛИДИЯ ИВАНОВНА (тихо) . Спасибо, я очень утомлена и должна идти. Я добыла тебе сливочного масла. Тебе это полезно. (И удалилась. Громыхнула дверью.)

ВИКТОРИЯ.Сенечка, ты где?

СЕМЕН.Я здесь. (Выполз на волю.)

ВИКТОРИЯ.Бедненький, тебя чуть не изловили?.. Ну скажи, ты меня на линейке видел?

СЕМЕН.Видел. Вика, я тебя люблю.

ВИКТОРИЯ.Сенечка, погоди, ты скажи мне честно-честно! Я это придумала или ты заметил?

СЕМЕН.Заметил. Вика, я тебя полюбил с первого взгляда. Еще на танцах… (Хотел обнять Викторию, но она отскочила, как кошка.)

ВИКТОРИЯ.Что ты заметил? Скажи подробно!

СЕМЕН.То, что ты говорила. Ты была очень красивая…

ВИКТОРИЯ.Просто красивая?

СЕМЕН.Очень-очень. (Опять хотел обнять её, и опять она ускользнула.) Самая красивая в СССР!..

ВИКТОРИЯ.Ты не представляешь, как важно для меня, что это именно ты заметил! Ты же всегда режешь правду в глаза!

СЕМЕН.Да. Я заметил.

ВИКТОРИЯ.Ну-ну? Подробно!

СЕМЕН.Ты как будто сверкнула.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Врет.

СЕМЕН.Да не вру я, честное слово, видел. (Он уже сам верил, что видел.)

ВИКТОРИЯ.Удивительная история! Понимаешь, Сенечка, когда это случилось в первый раз, я решила, что сошла с ума. Жутко испугалась. И на следующем сборе всё ждала, повторится такой момент или нет…

СЕМЕН.Ты не сумасшедшая.

ВИКТОРИЯ.И повторилось. Я после этого всю ночь не спала, потому что поняла, что я не такая, как все… Я особенная. Я такая одна… Ты понимаешь?

СЕМЕН.Ты моя Виктория. (Наконец изловчился и обнял её.) Ты моя победа…

ВИКТОРИЯ (отпихиваясь) . Но при этом я прекрасно знаю, что объективно я уродина!

СЕМЕН.Нет!

ВИКТОРИЯ.Да ты слушай! Слушай! Конечно, уродина, я, значит, все-таки сошла с ума. И мне страшно интересно, что я теперь сумасшедшая, не такая, как все. Интересно, правда? Кому плохо, если я сумасшедшая? Никому.

Семен поцеловал её.

Да погоди же! Слушай! На третий раз я специально вымыла пол – мне нравится, как пахнет мокрым деревом, – и опять жду. «Ура!» – и опять повторилось. Наутро проснулась – голова трещит, как после «Абрау-Дюрсо», и с тех пор уже не проходит. Понимаешь, мой психоз в том, что я испытываю к себе огромную нежность. Я очень внимательно слежу за собой, чтобы как-нибудь не выдать своего сумасшествия: походкой или выражением лица. Потому что раньше я была уверена, что Лидия Ивановна видит меня насквозь.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Глупышка моя. Вика, солнышко…

ВИКТОРИЯ.Но она ничего не замечает! После торжественной линейки она мне делает вот так… (показала, как Лидия Ивановна величественно подымает и опускает веки) и плывет дальше. Она мне казалась такой мудрой и несокрушимой, а теперь я знаю, что она ничем не отличается от обыкновенных людей и даже несчастнее многих и очень одинока. Ведь она старая дева. Наверное, она решила меня любить вместо дочери, но у нее никогда духу не хватит сказать мне.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Не надо ему рассказывать.

ВИКТОРИЯ.И я её совершенно перестала бояться. С тех пор как я стала сумасшедшая, у меня развились удивительные способности. Я теперь очень хорошо разбираюсь в людях, потому что они про меня ничего не знают, а я про них знаю всё – злые они или добрые… В общем, Сенечка, никто ничего не заметил, а это чувство у меня внутри не проходит, а только усиливается, и уже обидно, что никто не замечает, какая я…