Франсис Вебер - Контракт

Франсуа. Нет, не совсем… я знаком с ним всего около часа.

Вольф. Признайтесь, вы тоже считаете, что ему лучше было бы сидеть дома? Женщина пытается перестроить свою жизнь, старается найти равновесие, радость жизни, а он является и разбивает все вдребезги.

Франсуа. Но это он сам разбился вдребезги…

Вольф. Вот именно, он может наделать нам много вреда, мсье. (Открывает свой портфель и достает оттуда шприц.) Мы живем в провинции, здесь люди очень строго придерживаются своих принципов, у меня уже были большие неприятности из-за того, что я собираюсь жениться на не-разведенной женщине, а если к тому же еще муж покончит жизнь самоубийством, как говорится, у нас под окнами, я могу закрывать мою клинику. (Закатывает рукав у Ральфа и делает укол.) Да, он может наделать нам много вреда…

Франсуа. Что это за укол?

Вольф. Нервоуспокаивающее… транквилизатор, если вам угодно.

Франсуа. Транквилизатор?

Вольф. Да, чтобы снять немного его агрессивность.

Франсуа. Какую агрессивность? Он вовсе не агрессивен!

Вольф (безапелляционно). Самоубийца агрессивен по отношению к самому себе, поэтому его прежде всего надо успокоить. (Прячет шприц в портфель.) Так! Ближайшие несколько часов он будет чувствовать легкую сонливость, но зато ему уже не захочется предпринять новых попыток.

Франсуа. Но вы же не имеете никакого права усыплять его! Как прикажете понимать ваше поведение?

Вольф. Я его не усыпляю, я его успокаиваю. Я бы ввел ему меньшую дозу, если бы у него были важные дела после обеда, но здесь другой случай.

Франсуа (возмущенно). Откуда вы знаете?

Вольф. Он коммивояжер фирмы мужских рубашек, а эту свою работу он может выполнять и в полусонном состоянии.

Франсуа (со злобой). Ах, вы так считаете!

Вольф. Простите меня, возможно, вы тоже коммивояжер, я не хотел вас обидеть, нет глупых занятий. (Достает из портфеля бланк рецепта.) Я выпишу ему успокоительные таблетки, чтобы усилить действие укола. (Пишет рецепт.) Три таблетки, как проснется… нет, пять.

Франсуа (несколько мгновений рассматривает Вольфа, затем подходит к нему). Я хотел бы задать вам один вопрос.

Вольф (продолжая писать). Слушаю вас.

Франсуа В этой истории есть один момент, который я не понимаю…

Вольф. Да?

Франсуа. Почему она его бросила?

Вольф (перестает писать.) Ну уж это, мне кажется, ясно, достаточно посмотреть на него…

Франсуа. Нет, я вас спрашиваю, почему она его бросила?

Вольф (просто). Потому что он недотепа.

Франсуа (крайне удивлен). Почему это недотепа?

Вольф. Жалкий, несчастный тип, лишенный честолюбия.

Франсуа. У меня совсем не сложилось такого впечатления…

Вольф (недоверчиво). Кроме шуток, вы находите его блестящим?

Франсуа. Не хуже других…

Вольф. Ну, вы снисходительны! Она мне рассказала о годах, проведенных с ним, о-ля-ля!

Франсуа. Что о-ля-ля?

Вольф. Такая тоска, такая скука!

Франсуа. Но это неправда, они пережили чудесные мгновения вместе.

Вольф. Вижу, он хорошо поработал, он одурманил вас. Наверняка хотел, чтобы вы поверили, что я разбил семью, разлучил супругов. Так вот, должен вам сказать, что ничего я не разбивал, потому что семьи никогда не было. Чудесные мгновения – это плод его воображения.

Франсуа. А их отпуск в Пальма в шестьдесят восьмом году? А лето в Корфу по туристской путевке? А их медовый месяц на Корсике?

Вольф. Ужасны.

Франсуа. Как это ужасны? Что вы о них знаете, вы там не были!

Вольф. Конечно, но и вы тоже! Зато я знаю ее впечатления.

Франсуа. Это она вам сказала, что все было ужасно?

Вольф. Мрак! А еще она рассказала о вечерах в их особнячке в Пуасси. С однополчанином Баллюшоном. Если Баллюшон не приходил, включали телевизор. Его включали и тогда, когда Баллюшон приходил, потому что говорить им было не о чем. Представляете, пять лет между Баллюшоном и телевизором, какая бы женщина выдержала!

Франсуа (печально). И все же он очень славный, Баллюшон.

Вольф. Если однополчан не теряют в бою, надо сделать так, чтобы потерять их в мирное время. Это элементарная вежливость по отношению к женщине, на которой женятся. (Берет портфель.) Ну вот, думаю, я ответил на ваш вопрос.

Франсуа. А в Мобеже у нее больше развлечений вечерами в доме умалишенных?

Вольф. Во-первых, теперь говорят не «дом умалишенных», а «психиатрическая клиника»; во-вторых, наш особняк стоит совсем отдельно от больничного корпуса, и, наконец, Мо-беж – очень веселый город, когда его знаешь.

Франсуа наклоняется над Ральфом и кладет ему под голову подушку.

(Глядя на Франсуа.) Похоже, вы симпатизируете ему. Он не злой, он даже славный малый, скучноват несколько… во всяком случае, для женщин. У него нет ни грамма фантазии, даже намека на безумие. А в жизни необходимо немного безумства!

Франсуа. Вам виднее, вы же психиатр.

Вольф. Нет, говорю вам не как медик! Ни разу ему не удалось поразить ее, ни разу он не смог ничем ее удивить!

Франсуа. А это ее не удивило, что он хотел умереть из-за нее?

Вольф. Нет, это в его духе! Он слабак, тряпка! (Показывает на Ральфа.) Посмотрите на него, правда, сразу видно, с кем имеешь дело? Конечно, это немного моя профессия – узнавать характер человека по чертам лица, но даже профан, глядя на эту голову, не ошибся бы! Вы видели этот нос, этот подбородок, эти уши! Для психиатра это тип депрессивного шизоида с манией самоубийства, для общества – это голова рогоносца.

Ральф на кровати шевелится.

(Отступая.) Будет лучше, если я уйду до того, как он проснется. (Берет портфель.) Не бойтесь, после укола он будет намного спокойнее. (Тянет Франсуа за руку к двери.) Я вас не знаю, мсье, и тем не менее открылся вам. Я очень верю в инстинктивную симпатию. Я доверился вам, рассказав, до какой степени мы опасаемся скандала, Луиза и я. (Открывает дверь и поворачивается к Франсуа.) Если бы вы могли помешать ему навредить нам, убедили бы его уехать с ближайшим парижским поездом, это было бы прекрасно… Заранее вас благодарю. (Выходит и закрывает за собой дверь.)

Франсуа (ходит по комнате, не веря услънианному). О, мерзавец! (Качая головой, подходит к Ральфу и начинает бить его по щекам.)