Александр Зиновьев - Мой дом - моя чужбина

Случай был еще похуже.

Зарубила жена мужа

Сорока примерно лет.

И наделала котлет.

На базаре продала.

Во какие, брат, дела!

С нами надо быть построже.

Строй повинен в этом тоже.

Разговор идет часами.

Вот заросший волосами,

Вдрызг упившийся юнец

Вставил слово, наконец. -

Мы джинсы носим,

Не порты.

Морщиним лоб

От "самиздата".

Глядим "Плейбой",

Разинув рты.

Донос не пишем

На собрата.

При словах "джинсы", "плейбой"

Закипает жаркий бой,

Русский бой с могучим матом,

Как Европе "вдуть" и Штатам.

Очень жизненный мотив.

Наш единый коллектив

Вопреки азам марксизма

Полон тут антагонизма.

Но случившийся содом

Обрисую вам потом.

Вдруг замолкли все.

И вот На арене - анекдот.

- По улице гордо убийца идет.

Кровавый топорик под мышкой несет.

Пытают прохожие: что, мол, и как?

Старушку убил, - говорит, - за пятак.

О ужас! прохожие стали вопить. -

Всего за пятак человека убить!

Конечно, - убийца сказал, - есть пустяк

В отдельности взятый паршивый пятак.

Но двадцать старушек - серьезный резон.

На выпивку хватит.

И на закусон.

- Приехал в Париж из Союза чудак.

Решил посетить европейский бардак.

Хотел бы, - сказал, отдаваясь искусу,

- Обслуженным быть по советскому вкусу.

Отлично, - хозяин воскликнул, тре бон!

Советский чиновник был выброшен вон.

- А это, друзья, будет быль, а не шутка.

Идет человек, а за ним проститутка.

Мусье, - говорит, - скинуть цену могу.

А этот идет и в ответ ни гу-гу.

Нет денег ? - настойчиво шепчет девица.

А может быть болен, что впору давиться ?

Пресытился что ли ?

Или импотент ?

Борец за права ?

Или тайный агент ?

Но все объясненья прохожий отринул.

Советскую сунул ей в нос паспортину.

- Друзья, вы коснулись рискованной темы.

Вы что, позабыли, находимся где мы ?

- Верно

Меняем, ребята, пластинку.

И самое время кончать вечеринку.

Нынче знает млад и стар

Современный "пертуар".

Вот упившись свыше меры,

Запеваем, для примера,

Как по улицам столицы

Троллейбус последний мчится,

В нем чудак какой-то едет.,.

Но сверхчуткие соседи

Сразу в стенку колотить,

Вопли просят прекратить.

Это знак - уже пора

Расходиться по дворам.

Мы шагаем в коридор.

Стоя, мелем всякий вздор.

И болтаем так подчас

Перед дверью битый час.

- В России песни не поют,

А воют заунывно.

И разговоры не ведут,

А лишь кричат надрывно.

Не видят радости в еде.

Стремятся лишь нажраться.

И жидкость с градусом везде

Лакают, чтоб надраться.

Не любят женщин, а берут

Кого и где придется.

И если праотцы не врут,

От века так ведется.

Ответьте честно, не мудря,

Когда мы это минем ?

- Когда, по-русски говоря,

Мы лапти прочь откинем.

- Верю, поздно или рано

Мы залечим наши раны.

Жизнь наступит - красота!

Три-та-тушки-три-та-та!

Живы будем - не помрем!

- До икоты обожремся

И до рвоты обопьемся.

- И на Запад удерем.

- Я считаю, эту тему

Нету смысла ворошить.

Раз решенную проблему

Невозможно разрешить.

- Это все, конечно, верно.

Жить в России очень скверно.

Но и вне ее, друзья,

Нам, Иванам, жить нельзя.

Я, ребята, вам клянусь:

Здесь родился - здесь загнусь.

- Я в юности вовсю кутил.

Чхал на марксистские высоты.

А за собою в бой водил

Я штурмовые самолеты.

Теперь же я - партийный член.

Знаком с любым политвопросом.

Груз знаний виден на челе.

А управляю… пылесосом

. Короче, всуе не божись.

Когда-нибудь такую шутку

С тобой сыграет стерва-жизнь,

Что и помыслить будет жутко.

В облаках чуть-чуть видна

Ущербленная луна.

А внизу, конечно,слякоть.

Настроенье - впору плакать.

Винно-водочный кураж

Кой-кого приводит в раж.

Нам, друзья, пора понять:

Жизни ход пора менять!

Отстаем, друзья, от моды!

Мы не лыком шиты, чать!

За гражданские свободы

Нам пора борьбу начать!

Наша русская натура - хочешь смейся, хочешь плачь.

Звал к сраженью с диктатурой общепризнанный стукач.

После этой самой пьянки он в углу меня зажал.

Свою грязную изнанку мне настырно обнажал.

- Вы не верьте тем, кто скажет,

Что у нас почти что каждый

Рвется Органам служить,

Жаждет ближних заложить.

И тому наплюйте в рожу,

Кто такое скажет тоже,

Будто этот самый срам

Совершаем мы без драм.

Я неделю колебался,

Прежде чем стучать подался,

В знак согласия кивнул

И бумажку подмахнул.

Я семь дней подряд кутил,

С кем попало водку пил.

Не сомкнул семь дней глаза,

Выясняя "против - за",

Что добро и что есть зло,

Влип в беду иль повезло.

Знали б вы, какое бремя

Нес в душе, как шел Туда!

Ведь и подлость в наше время

Не дается без труда.

Все меня считают гадом.

Но по-честному скажу.

Хошь - поверь, не хошь - не надо:

На своих не доношу.

По его распухшей роже слезы грязные текут.

Будь, товарищ, настороже!

Тут ловушки стерегут.

Но… Вот то-то и оно.

Снова лезет это "но".

Непонятно, почему

Доверяюсь я ему.

За стеной дитя гундосит.

За другой - старик храпит.

Муж жену внизу разносит.

Потолок вверху скрипит.

Я ж морщиню лоб вопросом,

Как прогресс мы совершим.

Что оставим, что отбросим,

Что - в запрет, что разрешим ?

Разрывается с попойки

На кусочки голова.

Как пропойцы из-под стойки,

Лезут модные слова.

Невозможно в наше время

Словоблудьем не грешить.

Как режима сбросить бремя,

Ведь без слов нельзя решить.

Что на самом будет деле,

- Хоть потоп и хоть чума.

Лишь бы в мире углядели,

Что мы - светочи ума.

Ну, а в западной культуре

Видят зло все в диктатуре.

Нас спасет, считают там, только демократия.

Так мозгами шевелил, лежа на кровати я.

Мне приснился вещий сон,

Будто я - Наполеон.

Замерла Европа разом

В ожидании указа.

Как прогресс ей впредь вершить,

Должен я в сей миг решить.

Вырвал я перо из гуся

И поставить подпись тщуся

Под решающим указом.

А перо сломалось сразу.

Получается мура

Из-за жалкого пера.

Знак я делаю рукою

Мне перо подать другое.

Но паршивый гусь пропал…

На работу я проспал.

За стеной бушует чадо.

Задушить готов я гада.

И заполнить как-то чтоб жизнь свою бездельную,